Читать «Роман строгого режима» онлайн - страница 63

– И все же я попытаюсь, отец… – У Алексея судорогой сводило скулы. – Не могу уже уехать. Глупо звучит, но добьюсь справедливости. Доживем мы с тобой, отец, до решительной и бесповоротной победы добра. Хорошо бы тебе, кстати, исчезнуть из этого дома, – вернулся к прозе Алексей. – Есть где отсидеться? От греха, как говорится, подальше. Сдается мне, что будущие калеки на днях сюда придут.

– Думаешь, догадаются? – насторожился отец.

– Сам признаюсь, – усмехнулся Алексей.

Мужчина с женщиной вернулись из гостей в десятом часу вечера. Уже стемнело. Крупный мясистый субъект в солидных очках первым ввалился в прихожую, стилизованную под охотничий домик, не позаботившись пропустить вперед супругу. Он был нетрезв и чем-то недоволен. Скинул стильный плащ, швырнул его на лихо закрученный бараний рог, повернулся к стройной женщине, входящей в дом.

– Плохо водишь, дорогая, к метле привыкла?

– Ой, как смешно, – скорчила гримасу женщина. Она тоже была чем-то раздражена. – Извини, но на этой улице, куда ты меня направил, Сусанин несчастный, такой асфальт, что его проще по обочине объехать. Подумаешь, бампер поцарапала, какая трагедия. Завтра приедут люди и все исправят. Денег нет на новый бампер?

– Лучше бы я сел за руль, – ворчал мужчина, направляясь к холодильнику и извлекая из него початую бутылку импортной минеральной воды. Он жадно припал к горлышку, жидкость текла по подбородку.

– Ты пьяный, – фыркнула женщина. – Тебе нельзя за руль.

– Неужели? – изумился мужчина. – С каких это пор мне пьяному нельзя за руль? Дума приняла соответствующий закон?

– С таких это пор, что рядом с тобой сидела бы я, – отрезала супруга. – Хочу еще немного пожить, дорогой. Будешь наедине с собой – носись в каком угодно состоянии, хоть в лепешку разбейся. А со мной такие номера не проделывай. Вы с этим гадким прокурором выжрали литр виски, и куда в вас столько лезет? Господи, терпеть не могу эту пошлую личность, почему я должна присутствовать на ваших «официальных приемах»? – Женщина не дождалась, пока супруг возьмет у нее плащ, разоблачилась самостоятельно и повесила верхнюю одежду на плечики. – Он такой скользкий, ехидный, смотрит так, словно хочет меня изнасиловать. И жена под стать – вульгарная, грубая, ржет, как сивая кобыла. Откуда они выкапывают такие бородатые несмешные анекдоты? Все, дорогой, я в шоке, иду спать, моей тонкой натуре требуется долгая реабилитация.

– Не забудь помыться, – грубовато гоготнул мужчина, неловко стаскивая ботинки. – И хорошенько отдохни, пока будешь мыться. Через пять минут я приду к тебе в спальню. Вот только навещу нашего бледнолицего друга…

– Господи, мужчины, вам нужно только одно… – Женщина картинно закатила глаза и прошла в гостиную, чтобы посидеть немного в кресле, дать отдых натруженным ногам.

– Мы хотя бы знаем, что нам нужно, – фыркнул глава семьи, пинком отправляя ботинки под обувную полку. – А вот вас, баб, хрен поймешь. Только красивую жизнь подавай – и чего она стоит и в каком дерьме приходится купаться, вас это уже не волнует…

– Превосходно, у нас в гостиной нет света, – обнаружила супруга, щелкая туда-сюда выключателем. – Что за ерунда, дорогой? Наша домработница, на которую ты смотришь, как на пареную форель, ушла два часа назад. Могла она устроить такую провокацию?

– Что ты несешь? – зашипел мужчина. Он бесцеремонно отстранил супругу и вошел в темную гостиную. Вечно эти бабы… В прихожей со светом все нормально, а в гостиной кончился? Перегорели все восемь ламп одновременно? Он не видел, скорее почувствовал, как что-то устремляется на него из кресла! Порыв, качнулся застоявшийся воздух. Он что-то сдавленно прохрюкал, попятился в проем, но угодил хребтом в косяк. Какого черта? Грабят! Закрученный удар по лбу тяжелым предметом «типа кулак» – и мужчина лишился чувств…

Он очнулся довольно скоро – от ноющей боли. Он находился в собственной спальне – здесь же, на первом этаже. Окна задернуты, горел приглушенный свет. На кровати лежала жена, связанная по рукам и ногам. Она мычала, пучила глаза – рот был замотан, извивалась, но не могла даже упасть с постели – проваливалась в мягкую перину. А вот ее супруг был почему-то не в кровати. Он практически висел на стене в распятом положении! Руки растянуты, привязаны к стоякам парового отопления. Его носки едва касались пола, отчего все тело сводило судорогой, он испытывал потрясающую боль. Мужчина задергался, издал душераздирающий стон и снова чуть не лишился чувств. Он что-то хрипел, кричать в полный голос не мог – скрученные голосовые связки в этот час работали довольно скромно. Туман клубился перед слезящимися глазами. Запотели стекла очков, висящих на носу. Он видел, как кто-то приближается – неторопливо, беззвучно. Мужчину пронзил неописуемый ужас. Он затрепетал, как флагшток на ветру. А этот монстр был уже рядом. Бледная тушь вместо лица, но явно мужчина – сравнительно рослый, прямой, как стояк, к которому его привязали. Мутный силуэт колебался перед глазами. Палач с любопытством разглядывал свою жертву.

– Ты кто такой, твою мать? – заскрипел очкарик. – Чего ты хочешь, ублюдок? Забирай деньги, драгоценности и проваливай… И учти, ты уже покойник…

Палач помалкивал, созерцал распятого перед ним человека. Он наслаждался его мучениями – или делал вид, что наслаждается.

– Почему молчишь, тварь? – стонал очкарик. – Ну скажи хоть что-нибудь…

– А Зорро здесь тихие, Павел Максимович, – вкрадчиво поведал злоумышленник. – Могли бы и догадаться, неужели не догадались? А я ведь несколько дней разбрасывал по округе грубые намеки, неужели никто из вашей банды так и не понял?

С носа Павла Максимовича стащили очки, злоумышленник их чем-то протер, потом нацепил обратно на свою жертву и отступил на шаг. Распятый бедолага пристально всматривался в насмешливое лицо. Он тяжело дышал, слюна сочилась с губ.

– Ты кто? Я не понимаю…

– Бродяга дальнего следования, Павел Максимович. Проездом в вашем райском уголке. Прибыл без визы, так сказать, сделать парочку неотложных дел – в том числе с целью дискредитации местной судебной системы. Совсем не узнаете? Всмотритесь, вспоминайте, всего лишь девять лет прошло…

– Это ты… – в отчаянии застонал мужчина. – Черт тебя подери, это ты… – зубы у мужчины застучали от страха. – Но ты же сидишь…

– Амнистировал себя, Павел Максимович, – невозмутимо ответствовал мучитель. – Расписался на заборе, так сказать. Ну что, господин судья, вспомним за нафталин? Нам ведь есть о чем вспомнить?

– Послушай, я не виноват… – забился в припадке привязанный мужчина. Он обезумел от страха, дышать было нечем. – Мне сказали… я человек подневольный… все улики указывали на тебя…

– Между нами, девочками, говоря, ни одна из так называемых улик не указывала на меня, – перебил злоумышленник. – Дело сфабриковали, доказательства подбросили, причем топорно. И вам об этом было известно, поскольку вы принимали активное участие в этом фарсе. Я слышал, вы продолжаете судействовать в районе, Павел Максимович? Караете суровой дланью закона впервые оступившихся и закоренелых рецидивистов? Люди говорят, что вы погрязли в коррупции? Не может быть, я им не верю. Вы честнейший человек, а все эти красивые дома, машины, земельные наделы в горах, счета в банках, милый домик в Подмосковье приобретены на законные средства, добытые непосильным трудом. Сколько невиновных вы посадили за девять лет? Сколько виноватых избежали тюремного наказания, откупаясь от вас деньгами и прочими материальными благами?

– Ты кто такой, чтобы меня судить? – захрипел районный судья Гаврилов. – Ты еще обвини меня в преступлениях против человечества… Ты кто, граф Монте-Кристо хренов?

– Вполне корректное сравнение, – согласился беглый преступник. – Я не так давно эту книжку перечитывал. И знаешь, Павел Максимович, – он незаметно перешел на «ты», – мне абсолютно плевать на твои должностные преступления, которые ты совершаешь, заручившись поддержкой своего молодого, но уже авторитетного Рудницкого. Меня волнует только то, что ты сделал со мной. А также с моей девушкой, с моими родителями и моими друзьями. Полагаешь, простится за сроком давности?

– Эй, ты чего задумал? – запаниковал судья. И вдруг подавился, выгнулся дугой, захрипел, пена потекла изо рта, как из прохудившейся стиральной машины. Злоумышленник резким движением вогнал ему в туловище – между животом и грудной клеткой – остро отточенный металлический прут, похожий на штырь арматуры! Пронзительно завыла и свалилась-таки с кровати супруга господина Гаврилова. Районный судья испытал потрясающую боль. Бездушный металл пропорол одежду, кожу, внутренние органы, выбрался с обратной стороны туловища и на несколько дюймов вонзился в стену из гипсокартона, отделяющую спальню от гостиной! Судью рвало, он болтался, пришпиленный, очки свалились с носа. Потекло из штанов. Злоумышленник принюхался, брезгливо отодвинулся.

– Закономерный финал, Павел Максимович, согласись, – глухо сказал он. – Такой мрази, как ты, в этом мире не место. Скоро доберусь и до остальных.

– Помоги… – хрипел посаженным голосом судья. – Не убивай… Вытащи из меня это… – его движения слабели, глаза наливались мутью.

– Я так понимаю, что наша беседа, Павел Максимович, – чертовской базар, пустая трепотня, – доносилось до угасающего сознания. – Противно разговаривать с тобой, подонок. Но знаешь, самое интересное заключается в том, что ты не умрешь. Да-да, ты не ослышался. Тебе только кажется, что ты умираешь. Должен сообщить, что годы отсидки не пропали даром. Я знаю, как проткнуть человека насквозь, не задев жизненно важных органов. Это сложная наука, но я ее освоил. Так что расслабься, ты жив, хотя ощущения, конечно, не ахти. Но учти, вытаскивать из тебя эту штуку нельзя, тогда точно истечешь кровью – и поминай как звали. Так и быть, вызову спасателей и медиков. Жди, приедут. И молись, чтобы они все сделали правильно. В общем, живи, Павел Максимович, – злоумышленник сплюнул пригвожденному человеку под ноги. – Но жизнь твоя, начиная с текущей ночи, превращается в муторное занятие, ты скоро пожалеешь, что не умер. Не могу пожелать тебе богатырского здоровья и семейного счастья, извини. Надеюсь, супруга сообразит, что ей делать дальше.

Хлопнула дверь, из горла «бабочки», пригвожденной к стене, потекла зловонная жижа…