Читать «Кое-что об аде» онлайн - страница 12

— Твоего уж точно, — буркнула я, и мы оба засмеялись. Смех на секунду склеил половинки разбитой чашки, но… не было секунды страшнее ни в моей, ни в его жизни: мы оба ясно увидели, что потеряли. Уже потеряли. Навсегда.

— Не знаю, как тебе объяснить, — беспомощно прошептал Филипп, и голос его охрип, сорвался.

Его божественное, «белое», страдание разливалось вокруг и смешивалось с моим адским, «чёрным»; мы тонули, захлёбывались в беспросветно серой тоске, и в моей голове не укладывалось: для чего он это делает? Зачем подвергает меня и себя пытке? Ведь её так легко прекратить! Два слова: «Я остаюсь» — и мы вновь будем счастливы! Мы ведь счастливы вместе, счастливы? А Бог, Он далеко, Он на небе! И служить ему можно, оставаясь со мной на земле — мы ведь счастливы?

— Я никогда не был так счастлив, как с тобой, Адское существо… Но Бог не на небе, Он внутри меня, понимаешь?

Нет, я не понимала. Слишком многого он хотел от той, кого швырнул на жертвенный камень и кому перерезал горло.

Бывшие братья приняли Филиппа в монастырь, формально — разнорабочим. На самом деле он зарабатывал переводами с итальянского и польского и деньги отдавал на нужды общины, а в свободное время шёл в хоспис и там уже делал всё что ни попросят: мыл окна, чинил мебель, помогал ухаживать за больными. Я долго не желала его видеть, ненавидела, презирала, рыдала — и ждала, что с потоками слёз любовь уйдет из моего измученного организма. Но ушла почему-то ненависть, а на её место тихой сапой просочилось нежеланное понимание.

Ведь дело было не только в Боге и вечных обетах, но и в самом Филиппе, крайне плохо приспособленном к существованию в нашем «безумном, безумном, безумном, безумном» мире. Он потому и забился под Божье крыло, что ему, как и Богу, проще было взирать на людскую суету из далёкого далека и оттуда верить в целительную силу молитвы, добра, сострадания. В непуганном белорусском захолустье «мир» являлся к Филиппу за наставлением и уходил благостный, успокоенный, и хоть изредка позволял возрадоваться: это хорошо. Но здесь, в Москве, городе, который не заметил, что Господь давно уничтожил его за грехи, Филиппу только и оставалось, что обратиться в соляной столб. Раз кругом так непоправимо ужасно — уничтожить, истребить себя! Меня — тем более: разве можно стерпеть, что я, его драгоценная часть, одновременно ещё и неотъемлемая часть содома, «адское существо»! Вот от всего этого он и бежал — бежал, чтобы не возненавидеть, не проклясть себя, меня, нас. Сделал то единственное, на что был способен ради сохранения любви, — и она выжила.

Говорят, Бог есть любовь. Любовь к Филиппу безусловно была моим богом, а Бог — единственной дорожкой назад к любви. Я решила креститься, начала посещать занятия по катехизации по субботам и мессы по воскресеньям. В церкви, случалось, слышала имя Филиппа: прихожане простили своему «святому» грехопадение и ходили к нему в монастырь побеседовать, пожаловаться, попросить совета, заступничества — и, удивлённо растопыривая глаза, рассказывали один другому о творимых им чудесах.