Читать «Слуга злодея» онлайн - страница 37
Александр Николаевич Крашенинников
— Да ломит ли тебе кости от мороза? — спрашивал Лазаревич, выливая на каменку ковшик кваса.
— Нет, уже не ломит! Но мочи больше нету!
— Терпи! — и Лазаревич принялся тереть его крапивою, а потом хлестать картофельным кустом.
От картофельных яблок, кои сидели в ботве, у Белобородова пошли синяки и шишки. Лечение Лазаревича сделало Белобородова сначала малиновым, потом зеленым, потом фиолетовым, потом все эти цвета смешались, и он превратился в черта из ямы под полком.
«Вот славная пара, — подумал Вертухин, оглядываясь на Белобородова, потом на Фетинью, — синяя роза и атаман с зелеными ушами!»
Крепка старинная русская баня! Она повернет вам голову так, что ее похмелье поутру и ведром рассола не выбьешь. Она распарит вас так, что не только мороза, но и кипятку не почувствуете. Она из черта сделает человека и черта — из человека. В ее забористых испарениях нет нужды говорить о счастии — оно приобретается здесь в одну минуту.
Кузьма сомлел первым, и служки, схватив его за ноги как человека нестоящего, потащили в предбанник, будто ржаной сноп. Голова Кузьмы со звоном колотилась о тазы.
Не то они сделали с турецкой богинею. Один поднял было ее на руки, да сломленный тяжестью и невыносимой красотой сел у порога. В сей несчастный момент подхватил ее другой и вынес таки на воздух, положив рядом с Кузьмой.
Калентьев, шатаясь, выбрел сам.
Остались в бане Варвара Веселая, Домна, могучая, как Билимбаевский завод, и Лазаревич, уже час как зверствовавший над Белобородовым.
Да еще Вертухин.
Но где же Вертухин?
А он залез под самый большой из тазов и притаился. Это был его новый вымысел. Здесь, под медным тазом, он должен ждать того, чего не добился ранее.
От пола тянуло прохладою, а таз был просторен, как кибитка. В этом уюте мысли Вертухина опять улетели к Айгуль.
«Айгуль, ты моя, Айгуль, все мечты мои о тебе, как мечты о России, единственной и несравненной. Императрица моих снов, невеста моего великого одиночества, вить служение женщине и служение отечеству суть одно и то же. Так когда же я соединю две половины одной моей страсти, жаром сердца моего обогрею да слугою стану той, кою люблю безмерно? Видишь ли ты, как обожание мое простирается чрез горы, степи и моря русские до города Константинополя, где хрустальные твои ножки по тихим каменным ступеням ходят, а в прекрасные твои очи дали голубые проливаются?
А служу я, бесценная Айгуль, пока одному лишь злодею, который воскресшим мужем императрицы Екатерины Великой представился. Сей же момент у меня выдался приятственный. Сижу я сотоварищи в хоромцах светлых и совет держу, как нам дальше быть. Единый бог наш поможет мне, на него только да на тебя уповаю всесердечно!..»
Так возопил Вертухин, накрывшись медным тазом и в кромешной тьме лежа голым на голом полу в бане купца Разгонова, жена коего Домна дышала над всеми его страстями, как топка чугунолитейного завода.
— Да где же Фетинья? — едва дыша от изнеможения, допрашивал Белобородов Лазаревича. — Почему ее нет?