Читать «Баржа Т-36. Пятьдесят дней смертельного дрейфа» онлайн - страница 74

Ахмет очнулся только под вечер. Над головой безоблачное небо, краски дня покрывала сумрачная паутина. Он выплывал из беспамятства, как со дна болота. Зрение и слух восстанавливались. С памятью и адекватностью были проблемы, но это дело времени. Они либо вернутся, либо полностью пропадут. Сержант покосился по сторонам: все здесь, в одной кучке.

– Эй, дистрофики, живые есть? – прошептал Ахмет.

– Если поискать, найдутся, – отозвался Филипп. – Живучие мы какие-то, командир, не идет к нам вечный сон. Но это ненадолго. Желудков у нас практически не осталось, проживем еще сутки, потом потихоньку угаснем.

– Может, червячка заморим? – прокряхтел Федорчук, приходя в чувство. – У нас там что-нибудь осталось?

– Один сапог и пол-литра воды.

– Вот это богатство!

– И что вы тут разорались? – Серега заворочался, открыл глаза и изумленно воззрился в небо. – Мне ангел с крыльями пригрезился. Ну и ну!..

– Что сказал? – шевельнулся Филипп.

– Откуда я знаю, что он сказал! Вы тут орете, поспать не даете. Серьезно, пацаны, настоящий ангел, белокурый такой, в белой пижаме, с крылышками, порхал как бабочка. Стыдно признаться, готов уже в бога поверить. Может, действительно после смерти что-то есть, а? Так не хочется, чтобы было темно.

– А если в ад попадешь? – усмехнулся Ахмет.

– С какой радости я в ад попаду? – рассердился Серега. – Нормально жил, работал, грехов не помню, если только по мелочам – где-то напился, с кем-то подрался. В армии служил чин по чину, вон комсоргом роты назначили, сознательный, стало быть.

– Дурында ты, Серега, – вздохнул Филипп. – Для Бога главный грех – твоя… вернее, наша приверженность коммунистической идеологии. Не любит этого Господь. Мы же ярые безбожники, как нас Бог может в рай определить, если мы в него не верим?

– А если я, того… поверю? – задумался Серега. – Вот с этого самого дня… возьму и поверю?

– Ну, может, и прокатит, – допустил Филипп. – Но я бы на твоем месте особо на это не рассчитывал.

– Попадешь ты в рай, Серега, – успокоил Ахмет. – Бог не Яшка, видит, кому тяжко. Только что ты делать будешь в раю? Политинформацию спасенным душам читать? Машинистом на железную дорогу устроишься? Там ведь работать не принято, а коммунизм и без тебя построили. Из века в век болтаться по райским садам, топтать дорожки, летать на облаках? Скука смертная, ни уму ни сердцу.

– То есть в аду, ты считаешь, нам будет веселее? – выдержав паузу, спросил Филипп.

Смеяться было больно, душил кашель. Беседа дальше не клеилась. Серега прошептал, что последние пол-литра воды лучше оставить на завтра. Мол, бог даст, проснемся. Пелена оплетала сознание сержанта.

«Утром можно и не проснуться, – тоскливо думал Ахмет. – Во всяком случае, кто-то из нас наверняка не встанет. Может, стоит попрощаться – так, на всякий случай?»

Он провалился в обморок, а очнулся от дребезжащего гула. Звуковая галлюцинация была какая-то странная, она превышала допустимые децибелы. Грохот нарастал, ощущался физически. Задрожал настил с матрасами, вибрация передавалась телу. Резко подул ветер, превращаясь в ураганный. Взвился, словно парус, брезентовый тент, затрепетал, забился. Надломилась одна из ножек, держащих навес, со звоном покатилась по палубе. Брезент прибило к рубке. Повалилась вторая штанга, хорошо, что никому не причинила вреда. Ураганный воздух закручивался кольцами. Над баржей зависло тяжелое серо-зеленое брюхо. Оно покачивалось, испускало адский грохот, а работающие лопасти создавали мощную ударную волну.

Сознание почти не работало, Ахмет равнодушно смотрел на летучего монстра. Он не чувствовал ни радости, ни страха. Ураган отлично освежал, лопасти винта служили замечательным вентилятором – это было единственным, о чем он подумал.

Железный аппарат болтался в воздухе примерно полминуты, потом немного сместился, показалась кабина, а в ней – две головы, едва заметные. Сумерки сгущались, да и зрение подводило, картинка получалась размытой. Только общее представление, без подробностей. Машина повисела еще секунд пятнадцать, потом поворотилась в воздухе, показав громоздкий хвост и пропеллер-стабилизатор. Она еще раз качнулась и неторопливо поплыла на север. Дребезжание стихало, захлебнулся ураган. Брезентовое полотнище сползло с рубки и осталось валяться комком.

Вибрации уже не ощущались. Все вернулось на круги своя, за исключением того, что над головой теперь не было брезента, а распахнулось темнеющее небо. На нем загорались звезды.

«Вот паршивец, – подумал Ахмет. – А кто брезент на место повесит?»

Парни заворочались, как-то недовольно закряхтели.

– Мужики, вы тоже это видели? – прошептал Ахмет.

– Я что-то видел, – отозвался Федорчук, – но черт меня побери…

– Меня трясло как припадочного, – пожаловался Серега. – Гром небесный, не иначе.

– Этот гром небесный называется вертолет, – пояснил всезнающий Полонский. – Любопытные какие-то прилетали, повисели и смылись, а мы остались.

– Слава богу, – прошептал Ахмет. – Значит, с мозгами все в порядке. Не могло же нас вот так, всех вместе… У кого хорошее зрение? Чей это был вертолет?

– Не наш, – откликнулся Серега. – Вроде пятиконечная звезда у него была на корпусе, но не наша, в круге. Мужики, какая разница, он ведь все равно улетел!

– И что же получается? – вздохнул Филипп. – Умираем дальше?

– Никаких «умираем», – проворчал Ахмет. – К утру все должны быть живыми как огурчики. Но на всякий случай, мужики… – Тут он выдавил из себя то, что не хотел говорить больше всего на свете: – Давайте простимся, что ли.