Читать «Игра в классики на незнакомых планетах» онлайн - страница 158

И на миг глаза прикрыл — будто понял что-то — и испугался.

— Так. Белта, значит?

— Белта? — идеально-невинный взгляд. — Зачем это Адьке? И вообще... он не вор. Вы же знаете, пан директор.

Вор не вор... а против некоторых искушений натура бессильна. Что ж, спросим у Белты.

— Юзеф, — у него спина напряглась, — вот объясни мне, почему ты все еще здесь?

— Прошу... извините.

— Ты взрослый парень. Заначку себе наверняка успел сделать, пути прощупать. Где твои лесные братья обретаются — наверняка знаешь. Так что ж ты до сих пор здесь торчишь?

Он стиснул порезанное запястье.

— Кто ж от такого добром уйдет?

— Ты уйдешь, Юзеф, — сказал я. — Если я еще раз от тебя — или про тебя — что-то услышу.

***

Он ушел, а злость осталась. Необыкновенно сильная злость — я не знал, что с ней делать, не знал даже, на кого так разозлился. На несчастных этих комедиантов, на госпожу-попечительницу, на тех, кто берет кровь у моих ребят — нашли, слава тебе цесарь, полнокровных...

Естественно, больше всего я гневался на себя.

Нельзя допускать такого гнева — клокочет внутри, пьянит, его не унять, и глупостей можно натворить не хуже, чем по пьянке. Тот, кто работает с детьми, на подобную злость не имеет права.

***

От Марыли я тоже ничего не добился: она увлеклась представлением, как и все, и тех двух пробирок не видела. Пришлось ловить маленького щуплого Черненко. У семилетнего Черненко были ловкие паучьи пальцы, и он считал ниже своего достоинства пропустить гостей, не взяв у них что-нибудь на память.

— А шо я? — завертелся, захныкал он. — А шо я-то сразу?

— Что взял?

— Шо я взял, не брал я, пустите...

Я подставил раскрытую ладонь. Мальчишка облизнул воспаленные губы, пошарил где-то в глубине кармана и нехотя положил на ладонь браслет из разноцветного стекла.

— Силен... Стекляшки же одни, зачем тебе?

Он пожал одним плечом и снова захныкал.

— Слушай, Черненко. А у медсестры кто пробирку стащил?

— Шо, я брал? Я не брал, шо я опять...

А сам втянул голову в плечи и смотрит мне на ботинки.

— Но видел ведь, кто взял, — сказал я осторожно.

— Та видел... а вы не поверите.

Он замолк, уставился в землю, ковыряя на губе болячку. В конце концов мне это надоело.

— Чего ж ты боишься, Черненко?

Ребенок поежился и сказал почти шепотом:

— Вомпера боюсь...

Вот теперь и пожалеешь, что они наслушались сказок. Я присел с ним рядом.

— Ну-ка, Черненко, скажи мне на ухо, кто у нас вампир. А я уж сам с ним справлюсь.

Он прижал губы к моему уху и прошептал несколько слов. И исчез с глаз, едва я отпустил его рукав.

Вот оно как. Вот оно, значит, как...

***

Лина снова разбудила меня днем, хоть я и просил сто раз этого не делать. Я не стал ругаться: Лина, обычно невозмутимая и спокойная, как камни северного моря, захлебывалась словами, говорила неразборчиво, так что я не сразу понял, что случилось.

— Кто? Лина, да успокойтесь же вы! Кого убили?

Она всхлипнула, вздохнула, провела рукой по глазам — и снова стала камнем.

— В городе опять говорят, что это вампир. Шофера и медсестер не тронули, только эту... дамочку.

Я выслушал Линин рассказ — она быстро успокоилась и говорила четко, будто докладывала. Пришлось тут же подниматься и созывать собрание. Пришли все: Лина, ее помощницы — прачка и кухарка, двое воспитательниц, глухой сторож и Радевич. Если не считать, конечно, притаившуюся под окном Макдун. Все выглядели потрясенными и встревоженными, когда Лина пересказала им то, что говорила мне. Все — кроме учителя.