Читать «Марки. Филателистическая повесть. Книга 2» онлайн - страница 21

План Александр Степанович разработал следующий. Меня выдают за друга московского Мухамеда и уговаривают поселить в доме– Эйвазов же заговорщик? – переспросил я. – Как же мне к нему в дом идти?

– Не думаю, что он с ними, – чуть приподнял плечи Попов. – Слишком уж стар для заговора.

Я посмотрел на Попова. Тот отвел глаза.

– Придется рискнуть. У нас нет другого способа проникнуть в банду, Алексей Максимович.

Решили старику Эйвазову хорошо заплатит, а начнёт упираться – придётся разговаривать с Май-Маевским, чтобы внедрил меня в организацию, или «банду», как зовёт её Попов. Я веду себя скрытно, ничем не выдаю себя, наблюдаю за стариком и членами террористической группы, особенно за Чан Кай Ши. Будет возможность записать – записываю, но лучше запоминать и сообщать при случае Попову устно. Александр Степанович снимет жильё по-соседству.

Мы расстались с Поповым уже за полночь. Попов спал крепко – его характер мне прекрасно знаком. Сам я всё ворочался в постели и обдумывал предстоящее испытание. В моих снах, давно обратил я внимание, всё складывается много хуже, чем в действительности. Уснуть удалось только под утро.

Наскоро позавтракав, мы отправились в путь. Марка со стариком была совсем близко. Сколько раз я проходил мимо неё, не обращая внимания. Теперь доведётся познакомиться поближе. Вот и рамка, секунда – и… мы в Азербайджане. Талышский район, высокогорье.

Май-Маевский в своих показаниях, которые я предварительно проштудировал, отметил, что Эйвазов неважно слышит. Мы подошли к дому, поднялись по ступенькам и постучали. Долго никто не открывал.

– Глухой дед, – сказал мне Попов. – Бейте в дверь сильнее!

Наконец вышел Эйвазов. Александр Степанович начал было разговаривать с ним на повышенных тонах, стоя на крыльце, поскольку в дом нас не звали.

– Салям алейкум.

– Валейкум ассалям, почтенный, – поклонился Попов. – Мы от вашего родственника Мухамеда. Вот, я и вместе со мной его московский друг, Горький. Товарищ Горький.

– Рот Фронт, – показал я правую руку. – Нельзя ли у вас снять комнату?

Дед с удивлением смотрел на нас и лишь качал головой. Пускать нас на порог он не хотел и загородил дверь.

Мы собрались уходить. Попов, которому надоел весь этот спектакль, спустился в сад первым и направился к забору. Я семенил следом.

– Пойдёмте разыскивать Май-Маевского, – буркнул Попов.

Как вдруг Эйвазов выбежал вслед за нами и, потрясая кулаками, злобно что-то прокричал и скрылся в саду.

– Полюбуйтесь, это ваш «рот фронт» так подействовал, – Александр Степанович кивнул на сад.

– Я неправильно себя вёл? – не понял я.

– Если бы правильно, чего б он так взъярился? Недооценили мы старика. Не с той стороны зашли. Диспозиция наша проигрышная, сказал бы ваш друг Май-Маевский.

К счастью, не успели мы подойти к калитке, как к нам вышла в обтёртой и заношенной одёжке старушка. С головы до пят она была одета в чёрное. Она очень бойко изъяснялась по-русски. Старушка принялась размахивать руками и что-то показывать, и впоследствии оказалась семидесятилетней внучкой долгожителя. Внучка жила с дедушкой в одном доме. Попов объяснял ей, кто мы такие и зачем пришли. Всё это время я стоял поодаль у калитки, прикрывая путь возможного отступления для профессора и готовясь отразить нападение коварного старика. Наконец Попов замахал рукой: нас пригласили войти.

Мы сидели одни на кухне, пока внучка пошла за Махмудом Багир оглы.

– Мы с вами полные идиоты, – поднял глаза к небу Попов.

– Это я уже понял.

– Для Эйвазова нет на свете никого, хуже его двойника. Внучка мне рассказала. Эйвазов Первый и Эйвазов Второй – каждый считает себя настоящим. Мы-то с вами могли бы и догадаться. Вначале оба Эйвазова просто ссорились. Потом Мухамед решил делать карьеру, переехал в Москву и поступил в Высшую Партийную Школу. А наш с вами Махмуд чуть не сел в лагерь. Очень редко они встречаются в альбоме. Можете себе представить эти встречи. Внучка весьма красочно их описала: «Старый маразматик, – кричит на брата москвич Мухамед, – посмотри вокруг, не смеши виноградные косточки! На дворе 1956-й год. Много ли проку в упрямстве, горный козёл?» «Заткнись, вонючий сапог, – отвечает Махмуд, – Аллах велик, хотя излишне терпелив. Убирайся в свою Москву, коровья лепёшка». Уже очень давно Мухамед не появлялся в родном селе. Поговаривают, что он метит на место секретаря местного ЦК. И тут мы с вами сваливаемся на голову – якобы «друзья» Мухамеда.

Наконец внучка опять объявилась. Вместе с ней пришёл дед. Глядел он из-под шапки по-прежнему недобро, левая рука перебирала чёрные косточки, нанизанные на нитку.

– Дедушка думал, вы от безбожника пришли. Выселять станете, – объяснила старушка-внучка, разговаривая так быстро, что мне едва удавалось разбирать пояснения. – Дедушку три раза хотели выселить: во время русско-персидской войны 1828-го года, при большевиках в 1926 и последний раз в 1937-м.

– Мы собственно не совсем от московского Мухамеда, а сами по себе, – принялся оправдываться Попов.

При упоминании Москвы лицо деда едва дёрнулось. Тут я решил вступить в дело.

– Вы за советскую власть или против?

– А она мене надо, твоя власть? – хрипло сказал Эйвазов. – Я сам себе хозяин.

– Полностью вас поддерживаем, – поспешил мне на помощь Попов. – Нам надо помочь нашим друзьям– генералам, которые ходят на собрание к Чингисхану, дабы поскорее разогнать нынешнее правительство.

– Так бы и говорили. Я могу отвести, – кивнул Эйвазов. – Сколько заплатишь, почтенный?

– Вот это другой разговор, – обрадовался Александр Степанович. – Какую валюту предпочитают в Азербайджане?

Когда же Эйвазову сообщили, что его посетил Александр Степанович Попов, великий инженер, тот с уважением закивал головой.

– Может русский инженер починить нам вот эту вещь? – спросил старик Махмуд и показал на старый ламповый радиоприёмник, стоявший перед входом.

Александр Степанович попросил нож, ножом раскрутил корпус, послюнявил палец и пробежал им по плате. Мой учёный друг живо нашёл поломку и пообещал сделать приёмник к вечеру. Старик продолжал смотреть недоверчиво. Он тоже послюнявил палец и провёл им по приёмнику. И решил, видимо, что его пытаются обмануть.

Вечером Попов сходил домой. Вернулся и вставил новую лампу. Включили устройство, новая лама загорелось красноватым светом. Попов накрыл радио кожухом, закрутил и показал на него двумя руками, дескать, принимайте работу.

Эйвазов буквально расцвёл и низко поклонился сперва Попову, потом мне, и, наконец, приёмнику. Приёмник работал, шумно вещая на непонятном мне наречии. Никаких денег за проживание с нас не взяли. Мы вдвоём остались в доме на положении почётных гостей.

Дом Эйвазова оказался на удивление большим и светлым, недавно выкрашен, краска свежая. На марке его совершенно не видно. Он скрыт от глаза наблюдателя огромным початком кукурузы. Этот початок такой большой, размером с человеческую голову. Иной раз я удивляюсь художникам, изображающим на марках совершенно никому не нужные детали и оставляющие без внимания другие, во сто крат более важные, как например, увитый плющом, отремонтированный дом, и огромный сад с фруктовыми деревьями.

Вид Багир оглы имеет довольно экзотический. Борода архиерейская, лопатой. Из-под густых бровей глядят сердитые глаза. Но старик выглядит гораздо моложе своих ста сорока с лишним лет. Больше ста двадцати никогда не дашь. Зимой и летом он ходит в бараньем тулупе. На голове его всегда красуется огромная мохнатая шапка, надвинутая на глаза. Её старик не снимает даже в помещении. В «Науке и Жизни» писали, что у пожилых людей мёрзнут конечности в связи с плохим кровообращением.

Я отсылаю любопытных читателей к журналу «Наука и Жизнь» и филателистическим справочникам, где изображается марка. Вы старика там сразу узнаете.