Читать «Каменный пояс, 1979» онлайн - страница 125

С той поры кто бы ни работал на переправе, сельчане называют это место Васькиным перевозом.

Иван Уханов

В СТЕПЯХ ОРЕНБУРЖЬЯ

Очерк

Щедрым, хлебородным выдался в Оренбуржье год 1978. Земледельцы области одолели много труднейших рубежей и самый главный из них — высоту с отметкой 335. Родина получила триста тридцать пять миллионов пудов отборного, высококачественного зерна!

Завершается жатва-79 на обширных просторах области.

4200 тысяч тонн — такое количество хлеба решили засыпать в закрома Родины земледельцы Оренбуржья.

Да, наш оренбургский хлеб — это хлеб особенный, выдающийся, несравненный. На Всемирной выставке в Лондоне оренбуржская пшеница была признана «превосходной» и удостоена Золотой медали.

Богатырская пшеница! Богатырский хлеб!

Главное сделано: урожай взят! Мало, однако, назвать внушительные цифры, мало подсчитать, сколько зерна намолотило то или иное звено. Важно понять, постичь резервы душевных сил людей, тот огонь энтузиазма, который все ярче и ярче разгорается в их сердцах. В борьбе за хлеб, за выполнение предначертаний партии растет и мужает новый, удивительный своим содержанием человек.

Богатый урожай — венец, итог труда земледельцев. Ему предшествовала большая многохлопотная работа по возделыванию каждого гектара земли. И тут на переднем плане — пахарь, оратай.

Не одна встреча сблизила меня с лучшим пахарем Оренбуржья Николаем Лукериным. Об одном эпизоде его жизни, отрезке времени, когда оратай совершил трудовой подвиг, я и хочу рассказать…

* * *

Дыша пожаром, висело пред глазами огромное красное солнце, размаривало. Во рту пересохло от знойной духоты и молчанья, поясница и шея будто закаменели. Николай остановил трактор, сполоснул водицей горячее потное лицо и начал новое поле.

Он привычно разрезал его пополам. Побежали, легли за плугом прямые с черной привой борозды. На краю загонки круто развернул трактор, на миг приподнятые над бурой стерней блеснули огненно, будто в горне раскаленные лемеха и упали резко, вонзились ножами, таранно двинулись вперед, кроша чернозем на изворот.

Оранжевый огромноколесный гигант «К-700», послушный ему, без натуги таскал за собой восьмилемешное орало, чернота пахотного поля расширялась, росла, жирные пласты земли глянцевато краснели под зоревым огнедышащим небом. Лицо, руки и стекло кабины заливал алый свет. Николай прикованно смотрел вперед, на линию стыковки пашни и желто-бурого полотна жнивья, машинально подруливал, оглядываясь на плуг.

«Один лоскуток остался. Еще пару кругов и — отпрягать», — уговаривал себя допахать начатую делянку и, отталкивая неотвязно липнувшую дрему, жестко проводил ладонью по лицу, славно смахивал усталость.

Когда заря погасла и небо прожгли звезды, он включил фары и допахал-таки поле.

Остановился, на мгновение закрыл глаза, откинулся на спинку сиденья.

Трактор мелко вздрагивал всем телом, устало пофыркивал, как наработавшийся мерин.