Читать «Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса»» онлайн - страница 121

Он сообщил, что мысок называется Гарагасси. Когда работы подходили к концу, Туй выразительными жестами и мимикой постарался предупредить путешественника, что, когда корабль уйдет, жители соседних деревень разрушат хижину и убьют копьями Маклая и оставшихся с ним пришельцев. Николай Николаевич сделал вид, что не понял предупреждения, но по возвращении на корвет рассказал о красноречивой пантомиме в кают-компании. Лейтенант Чириков, заведовавший на «Витязе» артиллерийской частью, предложил закопать полукругом на подходах к хижине шесть небольших мин, каждая из которых, по сообщению Рончевского, могла быть взорвана «посредством стопина (пороховой нитки), проведенного из дома через бамбуковую трубку». «Я не отказался от такого средства защиты в случае крайней необходимости», — записал в дневнике Миклухо-Маклай, и на следующее утро мины были установлены, что не укрылось от внимания Туя.

Были ли мины когда-либо использованы путешественником? Упоминания об этом отсутствуют в подготовленной им к печати версии дневника, в его письменных сообщениях и публичных лекциях. Возможно, в жарком и влажном климате побережья Новой Гвинеи эти взрывные устройства вскоре пришли в негодность. Но вот что сообщает немецкий врач Б. Хаген, который жил в 1892-1893 годах на побережье бухты Константина (ныне — Мелануа), в статье, написанной по просьбе Д.Н. Анучина: «Люди Богатима и теперь еще рассказывают, что всякий раз, когда к его жилищу приближалась большая толпа вооруженных людей, из земли вырывался с громким треском огонь. По-видимому, вокруг его дома были заложены мины».

Пока «Витязь» оставался в бухте Константина, путешественник постоянно курсировал между корветом и мысом Гарагасси. «Во все время работ, — говорится в «Записке» П.Н. Назимова, — Маклай бравировал своим здоровьем, несмотря на просьбы и убеждения офицеров, которые просили его только указывать, что он желает сделать, а что выполнение они берут на себя <…> лишь бы он сам сохранил свои силы и здоровье. <…> Но ничто не делалось так, как ему предлагалось. <…> Состояние здоровья Миклухи в день отправления корвета было неудовлетворительно, были уже признаки лихорадки». Согласно дневнику путешественника «пароксизмы лихорадки», то есть приступы малярии, начались у него уже после ухода «Витязя», но за первую неделю пребывания на Новой Гвинее он дошел до крайней степени нервного истощения. «Крайнее утомление, хлопоты последних дней и особенно вторая бессонная ночь, — гласит дневниковая запись, датированная 26 сентября, но сделанная, вероятно, после ухода корвета, — привели меня в такое нервное состояние, что я почти не мог держаться на ногах, говорил и делал все совершенно машинально, как во сне».

За многие месяцы плавания на «Витязе» Миклухо-Маклаю страшно надоела судовая пища, которая по традиции покоилась на «трех китах» — солонине, рисе и сухарях. Он решил, довольно опрометчиво, что на Новой Гвинее будет питаться тем же, что папуасы, а потому не прислушался к советам запастись рассчитанной на длительное хранение провизией в одном из тихоокеанских портов. В результате при высадке он имел только два пуда риса, баночку с надписью «жир для пищи», а также некоторое количество чилийских бобов и сушеного мяса. Узнав о такой неосмотрительности своего «ученого пассажира», Назимов, с согласия всех офицеров, выделил ему еще несколько пудов риса, консервы, чай и сахар из офицерского довольствия, а также приказал «выдать ему однодневную полную порцию всей команды, то есть 300 порций всего, что полагается матросу». «Миклухо-Маклай, — вспоминает Павел Николаевич, — не пожелал принять безвозмездно и внес за провизию деньги».