Читать «Дольче агония» онлайн - страница 67

Повисает довольно продолжительная пауза.

— Я ей звоню. — Леонид вздыхает. — Разумеется, у нее не сохранилось ни малейшего воспоминания обо мне, она никогда и понятия не имела о моем существовании. Но ей приятно услышать родную речь. «У меня четверо детей», — сообщает она. «И что из этого? — спрашиваю. — У меня их шестеро». — «У меня даже внуки есть», — говорит она мне. «Это не шутки, — говорю. — Я и сам дедушка. Итак, мы увидимся?»

— Ошибка, — роняет Чарльз.

— Ваша правда, — отзывается Леонид.

— Навещать свое прошлое — всегда ошибка. — Чарльз сам не знает, зачем он это сказал; тут бы нужен какой-нибудь оригинальный пример, но ему ничего не приходит на ум.

— И что дальше? — спрашивает Патриция (она-то считает нежелательной докукой даже встречи с друзьями, потерянными из виду года два-три назад). — Как она?

— Что вам сказать? — Леонид снова не может удержаться от вздоха. — Рядом с Валентиной Сагалович… извини меня, Бет… в сравнении с ней Бет — просто манекенщица. Похоже, Валентина весит что-нибудь около двухсот кило. Ее тело со всех сторон буквально переливается через край. Единственное, что в ней не разжирело, это глаза. Они не лопаются от жира, но зато косят. То ли съехали на сторону во время переезда, то ли всегда были такими, это уж я не знаю. В Минске мне так и не довелось подойти к ней достаточно близко, чтобы заметить, что она косоглазая. Ну… ладно… что тут скажешь? Я и сам не Леонардо ди Каприо, я даже не Клинт Иствуд, но все-таки… как бы это выразить?

— Так о чем же вы с ней говорили? — подает голос Чарльз, найдя, что рассказ малость подзатянулся.

— Даже и не знаю. — Леонид пожимает плечами. — Помнится, я ограничился тем, что преподнес ей коробку шоколадных конфет и ретировался со всей мыслимой поспешностью.

— И какова мораль сей басни? — ухмыляется Шон. — Мотайте на ус, Хлоя, дорогая моя: нельзя стареть. — Он глядит на нее в упор, нежно, с восхищением, весь шарм, который еще отпущен ему, сосредоточился в этом взгляде.

Встретив его, Хлоя мгновенно опускает глаза, застывает, уставившись в свою тарелку. Он ничего обо мне не знает, думает она, не считая одного: что я жена его лучшего друга. А воображает, будто имеет право меня кадрить. Страх берет от этой его оценивающей манеры, как он меня изучает, урод бесстыжий, ишь, напустил облако дыма и пялится сквозь него, щурит гляделки…