Читать «Князь. Записки стукача» онлайн - страница 220
Эдвард Станиславович Радзинский
Только тут я вспомнил, зачем пришел. Оглянулся и тотчас увидел черную копну волос, исчезавшую в дальних дверях… Я бросился к выходу. Но ее не догнал…
Я пошел за кулисы поздравить Федора Михайловича. Однако к нему было не пробиться. Огромная толпа окружала его. Он был смертельно бледен…
Я решил приехать к нему завтра в гостиницу.
Он принял меня. Когда я входил, из номера вышла она. Я успел прошептать:
– Жду, умоляю! Я в «Гранд-Отеле»…
Но она молча пролетела, как метеор.
Я вошел в номер Достоевского. После долгих моих восторгов по поводу речи Федор Михайлович как-то искоса взглянул на меня и сказал:
– И вправду, недурно получилось. Хотя накануне плохо спал, полночи готовил костюм и белье и боялся забыть листы с речью. Но еще больше боялся припадка во время выступления. И ведь близок был, да Господь спас… Хорош бы я был… – Лицо болезненно сморщилось. Он рассмеялся тихим смешком.
Она не приехала. Помню, с горя (да, с горя!) я отправился к цыганам – в знаменитый «Яр» (
Недалеко стоял и Петровский замок, где жили перед коронацией в Кремле московские цари.
В 1918 году, в дни Красного террора, в Петровском парке публично расстреливали аристократов…
Тогда же вокруг парка жили великие цыганские певцы, певшие и плясавшие в двух знаменитых московских ресторанах – «Яре» и «Стрельне». Я любил «Яр» – его зимний сад, раскинувшийся под куполом, пальмы, искусственные гроты. Из этих гротов по тропиночке неслись к столикам удалые официанты…
В тот канувший в Лету жаркий летний вечер 1880 года в «Яре» выступал знаменитый цыганский хор. Я много пил… Потом занял кабинет – после одиннадцати хор пел только в кабинетах.
Перед огромным столом, за которым я сидел один, выстроились певцы. И затянули традиционную – «За дружеской беседою, коль пир идет кругом, заветам дедов следуя, мы песню вам споем…»
Цыгане не пьют во время работы, я напивался один, под безумную цыганскую пляску… Мчались вокруг монисты, юбки, косы… Мне приглянулась высокая красавица цыганка. Иссиня-черная грива волос
Я щедро заплатил и попросил петь одну ее… Хор ушел, но с ней осталась мать – так положено. Запела, заплясала, и комната пошла кругом… Мать судорожно, безумно била в бубен.
«Можешь?» – умоляли мои пьяные глаза.
«Могу, еще как могу!» – отвечало верткое тело, кружившееся передо мной.
Я уже был пьян, спросил грубо:
– Поедешь со мной?
А она, все так же хохоча, кружась, показывала острые зубки:
– На край света поехала бы, да не могу. Милы-ы-ый… Краси-и-ивый!.. Поедем лучше с нами в табор, коли я тебе мила. Но шалить с тобой не буду, а то влюблюсь и зарежу. Или сама, или любовничек мой, цыган, – шептала она и хохотала.