Читать «Именем закона. Сборник № 2» онлайн - страница 20

Мандарины меня не интересуют, поэтому я останавливаю Чаурию, когда он лезет в задний карман за справкой.

— Этот разговор был во время игры?

— Да.

— А что вы делали после?

— Что делал? Ничего не делал. Чай пил.

— В восьмое купе заходили?

Стыдливо потупив взор, Чаурия подтверждает:

— Да, слушай, заходил. А ты бы не зашел?! Объяснить человеку надо? Справку сельсовета показать надо? Дорогой, говорю, зачем обижаешь? Зачем спекулянтом называешь? Я не спекулянт, я колхозник! У меня, говорю, справка есть, свои фрукты везу…

— И чем закончился ваш разговор?

— Извинился, — небрежно отвечает Тенгиз. — Сказал, что неправ был.

— В котором часу это происходило?

— Может, в девять, может, позже. Я ушел от него, а он в седьмое купе пошел.

— К Жоховой?

— Откуда я знаю: к Жоховой, не к Жоховой! Кто такой Жохова? Муж и жена там едут. Родион едет. Виталий зашел туда, а я пошел к себе чай пить. Потом в ресторан пошел — кушать захотел. Пришел оттуда, не успел спать лечь, как закричал кто-то. Выскочил я, а тут такое творится!

— Получается, что после девяти вы Рубина не видели?

— Совсем не видел. Скажу по секрету — нехороший человек Виталий. Со мной ругался, с Родионом ругался. Скандальный человек, не мужчина…

— С Родионом он тоже ссорился?

— А как же! Конечно, ссорился. Когда в карты играли.

— Из-за чего — не знаете?

— Вот этого, дорогой, не знаю.

Больше вопросов у меня нет, и я провожаю Чаурию.

Гаврилыч встречает меня в коридоре и приглашает выпить чаю. В надежде получить заодно и печенье я захожу в служебное купе и устраиваюсь на застеленной матрацем полке.

Только теперь я чувствую, как устали глаза от тусклого вагонного освещения, как хочется спать, а конца все еще не видно.

— Вы уж покрепче заварите, — прошу я. — И печенье, если можно. Утром рассчитаемся за все сразу.

— Обижаете, какие счеты.

Он неуклюже двигается в тесном купе. На столе появляется стакан в традиционном эмпээсовском подстаканнике и пачка печенья «Привет». Я делаю большой глоток и застываю с открытым ртом — обжегся. Перестарался Гаврилыч, но, что ни делается, все к лучшему: сон как рукой снимает. У меня назревает вопрос, и я задаю его в оплату за оказанное мне гостеприимство:

— Вчера вечером вы разносили чай по купе?

— Разносил, — отвечает проводник.

Я молчу, надеясь на его догадливость, и он не обманывает моих ожиданий, начинает рассказывать сам.

— Как положено. В половине десятого. Родиону подал во второе купе — я вам уже говорил, он хотел спать отдельно. Грузину принес в четвертое. Зашел в восьмое, оставил там два стакана. В седьмое тоже заходил. Там была дамочка — жена лысого гражданина — и этот, пострадавший.