Читать «И эхо летит по горам» онлайн - страница 198
Халед Хоссейни
Захлопываю крышку, возвращаюсь в гостиную, где Пари уже устроилась на диване напротив бабы. Сажусь рядом.
— Вот, — говорю я и передаю ей пачку открыток.
Она тянется за очками для чтения на приставном столике, сдергивает с пачки резинку. Смотрит на первую, хмурится. На ней — Лас-Вегас, ночной «Дворец Цезаря», блеск и огни. Она переворачивает ее, читает вслух.
21 июля 1992 г.
Дорогая Пари,
Ты не представляешь, как тут бывает жарко. Сегодня у бабы получился ожог, когда он оперся рукой на капот нашей прокатной машины! Маме пришлось мазать его зубной пастой. Во «Дворце Цезаря» есть римские солдаты с мечами, шлемами и красными плащами. Баба все пытался снять маму с ними, но она ни в какую. Зато я снялась! Я тебе покажу, когда мы приедем домой. Пока все. Скучаю по тебе. Вот бы тебя сюда.
Пари.
P. S. Пока пишу тебе, ем самый обалденный в мире сливочный сандэ с мороженым.
Она берет следующую открытку. Замок Хёрста. Читает надпись — теперь про себя.
Пари снимает очки.
— Это ты себе писала?
Качаю головой:
— Вам. — Смеюсь. — Стыдобища.
Пари кладет открытки на столик, придвигается ближе:
— Расскажи.
Смотрю себе на руки, кручу часы на запястье.
— Я воображала, что мы с вами сестры-близнецы. Никто вас не видел, только я. Все вам рассказывала. Все тайны. Вы были для меня настоящей, всегда близко. Мне с вами было не так одиноко. Как доппельгангеры. Знаете такое слово?
Улыбается глазами.
— Да.
Я представляла нас двумя листочками, мы трепетали на ветру в милях друг от друга, но оставались связаны перепутанными корнями дерева, с которого нас обеих сорвало.
— Для меня все было наоборот, — говорит Пари. — Ты говоришь, что чувствовала присутствие, а я — одно лишь отсутствие. Смутная боль без причины. Я была как тот пациент, который не может объяснить врачу, где болит, а вот болит, и все тут. — Она кладет руку поверх моей, и мы обе с минуту молчим.
Баба стонет и ворочается в кресле.
— Простите меня, — говорю.
— За что?
— Что вы так поздно нашлись.
— Но мы же
Ее слова бередят мою детскую тоску. Помню, когда было одиноко, я шептала ее имя —