Открылась дверь, табличкою сверкнув.Красавица, как с полотна Брюллова,из кабинета вышла и тотчас,завидев напряженную фигурумою у потемневшего окна,проговорила кратко без улыбки:«зайдите», и уверенно пошла,оставив дверь намеренно открытой,по коридору дальше, вероятно,меня сию секунду позабыв.Кривые и косые мужики,скроив непроницаемые лица,в прокуренном унылом кабинетесидели рядом за одним столом.Как раз посередине между нимии в равном удалении от них,на пачке замусоленных бумажекмоя лежала тоненькая книжка,как будто кто-то «чисто специально»ее туда брезгливо отложил.Сам Председатель, век не поднимая,как незабвенный гоголевский Вий,меня, клонясь и ерзая на стуле, —«Зачем вы матом пишете?» – спросил.Я ожидал подобного вопроса,его мне очень часто задают;и с возрастом, стесняясь и краснея,мне на него ответить всё трудней.– У вас в стихах сплошные инвективыи в прозе через раз – ненорматив… —добавил раздраженно Председательи веки еще ниже опустил.Так повелось, что русский славный матвсегда был подконтролен, подцензурени, если попадал с трудом в печать,то только в виде множественных точекв набросках, письмах, личных дневникахи только лишь у классиков почтенных,чей свод «передовых произведений»нам в школе с малых лет преподают.Так было при Царе и при Советах;но не теперь, не нынче, не сейчас…Покуда разрешенный плюрализм,что был нам двадцать лет назад дарован,(но, в принципе, всегда существовалв умах народа и в его сужденьях),хотя бы в Интернете, практикуютвсе юзеры и лузеры ЖЖ;пока не наступила во всю силуСвободе слова нынешняя властьна горло милицейским сапожищем;покуда будет здравствовать и житьв подлунном мире хоть один писатель,производящий прозу и стихи,без всякого сомненья – я уверен! —ПЕЧАТАТЬ БУДУТ русский славный мат:в газетах и журналах – как придется…но в книгах – точно! так же, как в сети!Все это в голове моей мелькнуло,блеснуло и в душе отозвалось.И только я собрался отвечать,как Председатель, видимо, почуяв,о чем сейчас пойдет, сгущая краски,моя изобличительная речь,поднялся и рассержено добавилпассаж из слов пяти или шести,который можно было бы причислитьсвободно разве к уличному трёпукосноязычных глупых малолеток,что не смогли скамейку поделитьу типового грязного подъездав любом поселке, в городе любом.Что это на поверку означало,я понял слишком поздно (и с трудом);
скорей всего, должно быть: «мы, мол, тоже,как говорится, можем как-то так;однако матом все-таки не пишем,и, правила приличья уважая,культурку речи всячески блюдём».Но, несмотря на злое порицаньеи примененье лексики обсценной,нелепой в Председательских устах,я произнес, с достоинством помедлив:КАК МЫСЛЮ, ТАК ГЛАГОЛЮ И ПИШУ!…Огромный вязкий сгусток тишинызаполнил кабинет и, смачно чавкнув,застыл, как студень, в воздухе кривом.Так продолжалось несколько мгновений,а показалось – Вечность пронеслась.Но вязкое молчанье нарушая,мне Председатель веско возразил:«писать, как мыслишь – это дело вкуса,вы с этим не по адресу пришли».Прекрасное – по сути – заявленье,какие бездны кроются за ним!Какие гады ползают в тех безднах,какие страсти в бездны те влекут!Здесь и тоска, и плач по Госзаказу,и, если он поступит – Госзаказ —очередное скрытое стремленьевласть предержащим сделать аnus ling,тем показав, что ты душой им предан,как гражданин, писатель, человек…Здесь есть еще желание стать модными, получив рекламу, тиражи —как пирожки – повсюду продаватьсяв известных «книжных», в клубах и с лотков…Нет, нет – не то… в тех безднах есть другое,(но есть и то, о чем я говорил)!Там, в глубине, средь ползающих гадови посреди бушующих страстейодно бытует тайное желанье —ПИСАТЬ, КАК СКАЖУТ, МЫСЛИТЬ, КАК ВЕЛЯТ,и, действия с властями согласуя,признание и статус обрести.Вот это и скрывается за фразой:«писать, как мыслишь – это дело вкуса…»– Вы с этим не по адресу пришли!продолжил, распаляясь, Председатель, —у творчества есть Высшие Задачи,писатели их призваны решать —прямым педагогическим внушеньемна светлой просветительской стезе…без суеты, скабрезности и мата,без всяких ваших… этих самых, где…Но тут, со стула криво приподнявшись,его второй мужчина перебил.– Вам надо посетить на Комсомольскомпроспекте находящийся Союз,или Союз писателей российских,что рядом, через дом, на Поварской.Или заехать в офис на Неглинной,где Русский нынче действует ПЕН-центр;надеюсь, там вас порадушней примут,оценят и в ряды свои возьмут.Все это было сказано с ехидством,но мягким и отнюдь не показным.– Боюсь, что в изобилии такоммне будет разобраться слишком сложно;тем более, скорей всего, едва льв любом из существующих союзовменя любезней встретят, чем у вас,включая вами названный ПЕН-центр, —съехидничал мужчине я в ответ;и с кипы замусоленных бумажекдемонстративно взяв свою книжонку,ее обратно в сумку положил.Все та же, словно студень, тишина,перемежаясь с сигаретным дымом,унылый кабинет заполонилаи надавила плотно на виски.Я вышел в коридор, не попрощавшись,но дверью хлопать, все-таки, не стал…
