Читать «Поругание прекрасной страны» онлайн - страница 161

Мы все сидим за столом: Морфид качает уснувшего Ричарда, Джетро читает памфлет. В глазах Мари блестят слезы, и она смотрит на меня печально и сочувственно.

— Ну, чего ты молчишь? — говорит Морфид. — Не мог же ты драться без всякой причины.

Я помешиваю в чашке.

— Почему ты затеял драку? — спрашивает мать.

Я подул на чай и начал пить маленькими глоточками.

— Джетро, — поворачивается к нему мать, — сейчас же отвечай!

— Оставь его в покое, — говорю я.

— Господи Боже ты мой! — Она упирается руками в бока. — Никак, глава дома заговорил? — И стучит кулаком по столу. — А почему это ты глава дома, могу я спросить? Не потому ли, что тебя отстранили от работы и наши дела после смерти отца идут все хуже и хуже?

— Йестин! — шепчет Мари, и в глазах ее жалость.

— Да что с ним говорить! — язвит мать. — Он только и умеет выбивать зубы мистеру Афрону Мэдоку. И как только бедняга в живых остался!

— Мы ведь знаем, кто бил сильнее, — говорит Морфид, даже глазом не моргнув. — Я его, бедного, только что видела.

— Хоть ты-то не вмешивайся, — набрасывается на нее мать. — Бог свидетель, Афрон Мэдок — человек мирный, богобоязненный дьякон.

— Черт побери! — смеется Морфид. — Знаем мы этих богобоязненных! Я-то рада, что ты молотишь дьяконов. Но почему тебе Афрон Мэдок так понравился?

— А он был больше всех и как раз под руку попался, — отвечает Джетро и, увернувшись от матери, выскакивает за дверь, а мы сидим, молчим и злимся.

— Я вернусь к ужину, — говорю я, вставая.

— Если будет этот ужин, — ворчит мать.

На горе дул холодный ветер, и внизу, на ферме Шант-а-Брайна, где по вереску растекался ночной туман, мычали коровы, требуя, чтобы их подоили. Печи Нанти ревели словно бешеные; рельсы, отправляемые в Испанию, звенели и гудели, как колокола, — шла погрузка, и до меня доносилась хриплая ругань десятников. Совсем закоченев, я стоял там и ждал Мари. И она пришла, кутаясь от ветра.

— Не сердись на нее, Йестин. Ее гложет тоска по отцу.

— Сколько у нас еще осталось на хозяйство?

— Четыре шиллинга, — ответила она. — А в лавке мы должны шесть.

— Заплати им, — сказал, я и дал ей два шиллинга. — Начинать голодовку лучше без долгов. Быстрее их спрячь, идет Морфид.

— Где звенят деньги, там и я! — сказала Морфид. — Пересчитай их хорошенько, потому что нам понадобится каждый пенни. Когда вы ушли, явился Харт. Он передумал, сказал он, и решил дать Мортимерам урок, который они всю жизнь будут помнить. Отстранение от работы на месяц касается всех — и Джетро и меня.

— Как же так? — сказал я, холодея.

— Еще один скандал, и нас всех занесут в черный список.

Ее лицо под платком было бледным и тревожным.

— Им был нужен отец, а не мы, — сказал я.

Морфид засмеялась.

— Наконец-то догадался! Ведь никогда еще человека не отстраняли от работы за драку в трезвом виде. — Она обняла Мари и повела ее вниз.

— В долг нам еще дают? — крикнул я.

— Если нет, нам туго придется, — ответила Морфид.

Когда они вошли в дом, я спустился в лощину. Даже в багровом зареве печей огни заводской лавки все-таки казались яркими, а в конце Рыночной улицы я увидел кассиров Бейли и их помощников со счетными книгами. Перед лавкой, как всегда, стояли ирландки, держа завернутых в платки младенцев. Только ирландцы умеют есть вот так — через стекло, затуманивая дыханием хлеб и сыры. Уж кто-кто голодал в Нанти, так это ирландцы — особенно женщины, ведь они отдавали свою долю ребятишкам.