Читать «Дневник Пенелопы» онлайн - страница 10

Мое тело было таким отроческим, что, когда я поднимала руки кверху, груди исчезали, как, впрочем, и теперь. Я была гибкая и юркая, как ящерица или ласка. Как мне завидовала моя двоюродная сестра Елена, когда я лежала на песке! У нее тело было белое-белое, пышное и округлое, ленивое и тяжелое — тело восточной султанши. (Теперь, когда прошло столько лет, от родов и любви оно, наверное, отяжелело еще больше.) У меня же тело стройное и смуглое. У нее волосы светло-русые, шелковистые. У меня — черные и густые, словно бы выточенные из эбенового дерева; она выглядела старше своих лет; я — моложе. Леночка — вся материя; Пенелопочка — дух.

В ту пору я с нею не очень-то считалась. Не представляла себе, что эта гусыня, «дочь Лебедя», в один прекрасный день прославится на всю Элладу и на весь мир своими бесстыдными проделками и что столько царей и героев ринутся на край света убивать друг друга из-за нее. Ее называли прекраснейшей женщиной всех веков и времен. Ее превратили в символ и идею. Честь Эллады! Везучая женщина! А вот если бы меня кто-нибудь похитил, то из-за меня наверняка разгорелась бы еще более жестокая война между двумя мирами: Востоком и Западом. И я сделалась бы еще более великим символом, идеей и честью. Только мне такая честь не нужна. Я сделаюсь апофеозом женской мудрости и верности.

Иногда я думаю: вдруг Парис завернул бы сперва на Итаку, прежде чем застрять в Спарте. Тогда наверняка он похитил бы меня, а не Елену. Для сына Приама не составило труда выбрать прекраснейшую среди трех богинь и дать ей золотое яблоко. Еще менее затруднительным для него было бы выбрать красивейшую из нас двоих, то есть Меня!

Но все это я говорю просто так. Не нужна мне такая честь. Я могу поступать дурно, но не делаю этого. Она же не может, а поступает. Слабая воля и слабый ум. Потому и отчаянная. Пусть мир рушится, ей на все наплевать. Вот он и разрушился.

Мой муж тоже страдает из-за нее!

Сегодня я не выдержала. Опять возле моей двери спозаранку плакали Эвриклея и Телемах. «Почему не открываешь? Почему не ешь? Ведь умрешь так! О нас, ладно, не думай. Но о народе? Неужели оставишь его сиротой?» — причитала кормилица.

Я отворила дверь. И весь свет мира обрушился на меня, будто скала. Глаза ничего не различали. Я только слышала, как плачет от радости Эвриклея. А у Телемаха с перепугу отнялся язык. Я протерла глаза и встряхнула головой, чтобы прогнать мрачные тени, скрывающиеся у меня в волосах. И глубоко дышала, будто хотела вобрать в себя свет, краски и беспредельность.

Я взяла поднос с молоком, сливочным маслом и клубникой. Довольно траура и вдовства. У меня есть обязанности перед родиной! Надо управлять крепкой рукой, чтобы по возвращении он нашел свое царство процветающим…

Эта забота заставила меня запереться на три дня. Думы терзали меня, даже голова разболелась. И еще угнетал какой-то страх. Не сожаление!.. Более всего гнев. Я не хотела говорить об этом. Из гордости. Но не могу вытерпеть. На меня он не взглянул, ничего мне не сказал, не поцеловал меня в день своего отъезда. Перед тем как подняться на палубу корабля, обернулся и шепнул: «Позаботься о Мирто!» Он не думал ни о жене, ни о сыне, ни об отце, ни о царстве. Только о презренной рабыне…