Читать «Харбинские мотыльки» онлайн - страница 26

Резко приоткрылось окошечко и столь же резко закрылось, тяжелый засов взвизгнул дважды.

— Вас заждались, — сказал высокий эстонец, лет сорока, с зачесанными волосами и крысиным профилем.

Тополев брезгливо дернул губой, показал портфель и добавил слово «обстоятельства». Эстонец приложил палец к губам. Тополев сказал, чтоб все вели себя как можно тише. Эстонец повел по длинному узкому коридору. Одет он был, как бухгалтер: рубаха, жилетка, нарукавники. Впустил в небольшую комнатку без окон, зажег свечу и сказал:

— Ждите пока тут, — и ушел.

Остались в полной тишине и полумраке. Стол, несколько стульев, графин, стакан, застеленная кушетка и свеча.

— Что за черт… — начал было Солодов, но Тополев не дал ему закончить:

— Молчите, поручик, — сказал он шепотом. — Некогда, — распахнул портфель, достал камеру, коробочку с пленкой, поставил перед Борисом на стол. — Смотрите, маэстро, вот вам камера, вот вам пленка, необходимо сделать несколько снимков, здесь и прямо сейчас. Медлить нельзя ни минуты. Приступайте!

Борис хотел задать вопрос, но Тополев махнул резко рукой и сказал:

— Без разговоров! Нельзя терять ни минуты! Быстро!

Ребров взял камеру, осмотрел ее. Немецкая, но не Leica. Таких он не видал. Персональные пленочные аппараты Тидельманна он знал на ощупь, этот его озадачил. У него была странная насадка. Взяв в руки, ощутив тяжесть и мощь, Борис испытал благоговейный трепет. Поднял глаза на Тополева, но спрашивать, откуда этакое чудо и что оно здесь делает, не стал. Поставил аккуратно на стол.

— Что-то новенькое, — пробормотал себе под нос. Взял коробочку с пленкой. — Нужна полная темнота.

— Туда, — указал пальцем Тополев в сторону дверцы.

Лицо его горело. Он был напряжен, полон решимости, словно готовилось убийство. Ребров послушно проследовал в комнатку. Уборная. Темнота плотная. Лучше не бывает. Вернулся к столу. Взял аппарат.

— Можно попросить задуть свечу?

— Сколько угодно, — сказал Тополев и задушил пальцами пламя.

Борис закрылся в уборной, легко справился с пленкой:

— Можно зажигать. Готово, — сказал он.

Чиркнула спичка, осветив изумление на лице Левы. Солодов тянул ногу на стуле, покручивая ус.

— Так, — помахивая спичкой, сказал Тополев, — все остаются на местах. Маэстро пойдет со мной, как только придет…

Дверь открылась, вкатился кругленький лысенький толстячок.

— Ну фто? Пофему так долго нет? — залопотал он полушепотом с немецким акцентом.

— Все готово, — сказал металлическим голосом Тополев. — Вас ждали.

— Идемте!

Ребров и Тополев поспешили за толстяком. Он шел совершенно бесшумно (Борис приметил на его ногах мягкие тапки на резиночках). В руке у него поблескивал ключ. Лысина посверкивала в полутьме. Лампочки светили тускло. Коридор сужался. Двери кончились. Лампочки светить перестали. Толстяк остановился перед лестницей, поднял указательный палец и пошел на цыпочках. Тополев предупредительно посмотрел Борису в глаза, перевел взгляд на аппарат, снова в глаза. Борис кивнул. Мягко пошли по лестнице. Ребров прижимал к себе аппарат, бережно и крепко, как драгоценность. Ступеньки таяли под ногами. Все внутри напряглось. Темнота стала непроницаемой. Теперь он ощущал себя в родной стихии. Он шел и улыбался. Два раза ткнулся в Тополева. Грубая шершавая ткань, крепкая кость локтя. Темнота. Левой рукой нащупал стену. Крался вдоль стены. Очень медленно. Слышалось сопение толстяка. От Тополева веяло одеколоном. Встали. Тихонько завозился ключ. Скрипнула дверца. Послышалась придушенная музыка. Мрак шевелился, но по-прежнему не пускал. Борис ждал. Слушал. Толстяка в коридоре больше не было, но Тополев не двигался с места. Приблизилось лицо. Дыхание.