Читать «Ваш выход, рыцарь Вешковская!» онлайн - страница 22

— Уже? — сощурился он на меня.

— Что, «уже»?

— Определили «то место». Был наш… специалист. Почти одновременно с вами. Только он, в отличие от вас, ехал по прямой. И именно он тебя и…

— Значит, мне тогда не показалось, — покачала я головой. Глеб вскинул брови:

— Что именно?

— Магический всплеск. Он меня волной и свалил. Прямо со стороны моста… Глеб, а кто это…

— Этим Прокурат занимался.

— Я поняла. Ты — не знаешь. Значит, мне благодарить за свою жизнь некого. А зверь этот… он обязательно вернется. Ему лишь одну оболочку подпортили, а их у него много. И такие персоны просто так «из тепла» не вылазят. Мне вообще кажется, его к нам наружу вызвали. Только вот…

— А вот об этом, — метнул Глеб взглядом по сторонам. — Агата, молчи.

— Ага… Ну, ничего себе. Зачем вообще тогда меня на откровения вытащил?

— Чтоб самому кое-что прояснить, — нагло оскалились мне.

— И «прояснил»? — я же, напротив, набычилась. — Или еще о чем тебе поведать?

— Почему бы и нет?.. Как дальше жить собираешься? Может, опять — ко мне?

— Да пошел ты степью тинаррской. Я сама буду свою судьбу определять.

— Ох, надо же, — Глеб даже не смутился. — Я буду только этому рад. Кстати, о судьбе… Ты о Нике Подугоре что-нибудь слышала?

— А тебе твой маршрут повторно сейчас огласить?

Мужчина в ответ демонстративно вскинул руки:

— Всё! На сегодня прелюдий вполне… Бурек наш с тобой давно остыл…

Глава 2

Я сама буду свою судьбу определять. Вот так. Сказала и сделала. Отрубила и выбросила. Подкинула и запустила. Наподдала под зад… Догнала и еще раз напод…

— Доча… Доча, оставь в покое этот несчастный, замученный огурец. Ты не пюре из него готовишь, а только салат.

— Да пожалуйста.

— Да… И у нас с твоим отцом пока еще все зубы на месте, чтоб его так шинковать… И вообще…

— Мама. Я поняла, — и, перевернув в воздухе нож, запустила им в деревянный щит над плитой. Щ-щёлк! — Я тебя… поняла.

Мама, оторвав взгляд от истыканной щедро мишени, вперилась им в меня:

— Агата… Вот давно надо было ее снять, эту доску… Доча…

— Мам, а почему не сняла-то? И ее, и картинки дурацкие со стен в моей комнате? И шкатулочки эти на комоде? И даже шкаф мой до сих пор старыми платьями набит? Вот откуда у меня столько платьев? Я ведь двенадцать лет в кадетской форме проходила.

— Так иногда же, — опешила моя родительница. — Иногда же ты и в них… на каникулах там или после занятий с Ни…

— Мама!

— Та-ак, — и, опершись на кухонный стол, медленно встала. — Мне все понятно.

— И что именно?

— А то, что ты, доча, бегала-бегала и прибежала. Семь лет жизни-на береднянский ветер. Свое собственное здоровье, наши с отцом бессонные ночи. Вёдра успокоительных микстур. Девяноста три свечки в соседнем православном храме и даже одна… исповедь.

— А это-то как?

— А она возвратилась, наконец, и опять с той же «болячкой»… Агата, может, поговорим?

— Мама, о чем? — а вот теперь я и сама… опешила.

Родительница, заткнув за гребень длинную прядь, решительно выдохнула: