Читать «Дорога к замку» онлайн - страница 106

— А! Обделался! — и взглянул в глаза Сибамото. Тот рассказывал, что впервые видел взгляд, полный такого безысходного отчаяния.

Кобаяси не мог больше удерживать содержимое кишечника, и ему как санитару было хорошо известно, что это — первый признак приближающейся смерти. Сибамото стянул с него штаны и стал обтирать его. От резких движений Кобаяси снова закричал, но когда Сибамото спросил: "Может, не стоит?" — он, стиснув зубы, прошептал: "Нет, надо. Прошу тебя". Потом ему стало немного легче. Он некоторое время лежал молча, а затем посмотрел на Сибамото и сказал:

— Раз я обделался, значит, скоро умру. Я должен выполнить свой долг. Сейчас я крикну "Да здравствует император!", а ты слушай.

И он три раза слабым голосом прокричал: "Да здравствует император!", "Да здравствует император!", "Да здравствует император!"

"А ты слушай" — так сказал Кобаяси. Значит, это было сделано напоказ. И все‑таки он не притворялся, ведь показное не всегда фальшиво.

Почтение к особе императора насаждалось всей системой образования со времён эпохи Мэйдзи. Когда в воспитание вмешивается политика, это всегда приводит ко лжи, хотя народ обмануть не так‑то просто. Но Кобаяси был честным и совестливым парнем, такому необходим идеал, и этим идеалом для него стал император. Ведь в бога японцы не верят. Политика насквозь проникнута ложью, но из этой лжи рождается подчас нечто подлинное, что создаёт историю и определяет людские судьбы.

Потом Кобаяси ещё некоторое время стонал от боли, но его голос становился все тише, он постепенно терял сознание и наконец умолк. Только голова покачивалась справа налево в такт дыханию, как будто он с чем‑то не соглашался. Но движения становились все замедленнее и вскоре прекратились совсем.

Сибамото почувствовал прилив бешеной ярости. Он выбежал на рельсы и, заикаясь, закричал:

— Эй, в–вы! А ну, выходите! Я вас всех п–перестреляю!!!

Слезы лились ручьём по его лицу и капали на землю. Никогда в жизни я так не плакал, рассказывал он нам. Но партизан на насыпи давно уже не было, только тихо шелестела обожжённая солнцем трава. Тут и рота подоспела.

Почти сразу же на ручной дрезине приехал и отряд из Каминао. Они положили труп на носилки и увезли, а рота приступила к преследованию партизан.

Крестьянка, живущая неподалёку от узкоколейки, сказала, что сразу после стрельбы группа человек в тридцать пересекла колею в месте, расположенном ближе к Сан–Хосе. Естественнее всего было предположить, что партизаны пришли с другого берега залива Мангарин, то есть со стороны, противоположной той, на которую показала крестьянка. Филиппинцам доверять было нельзя, и если она говорила, что партизаны пересекли железную дорогу, скорее всего, их там вообще не было, но командиру роты не оставалось ничего другого, как вести поиск в указанном направлении.

Рота стала прочёсывать местность, заходя в разбросанные по широкой равнине дома и опрашивая крестьян. Никто из них ничего не видел. Недалеко от побережья находился посёлок Биган — скопление плотно сбившихся домов. Тамошние жители смотрели на наших с неприкрытой враждебностью, совсем не так, как филиппинцы в Сан–Хосе, Каминао и других населённых пунктах, занятых японскими войсками. "Прямо не верится, что отсюда до наших постов всего два километра", — сказал кто‑то из солдат.