Читать «Дорога к замку» онлайн - страница 105

А партизаны так и не появились.

Прибыв к месту, где был совершён налёт на дрезину, наши обнаружили там мёртвого Кобаяси и оставшегося рядом с телом одного солдата. Когда восстановили картину происшествия, выяснилось следующее.

В этом месте находился полустанок с небольшим запасным путём. С одной стороны узкоколейки тянулась земляная насыпь, с другой расстилались поля. На самом полустанке никаких служащих, естественно, не было. Стрелка обычно была установлена, открывая основной путь, но в тот день дрезина с вагончиком вдруг свернула на запасной. Солдат-машинист резко затормозил и пошёл назад к стрелке, чтобы перевести её в нормальное положение. Оказалось, что в неё вбит камень. Почувствовав неладное, машинист обернулся, и в это самое мгновение по дрезине открыли огонь.

Оставшиеся в дрезине солдаты смотрели вслед своему товарищу, направившемуся к стрелке. Один из них, случайно взглянув на насыпь, увидел там залёгших в траве филиппинцев с наведёнными автоматами. Солдат крикнул:

— Берегись! —и выпрыгнул из окна выгончика на противоположную сторону железнодорожной колеи. Тут и началась стрельба.

Под градом пуль остальные солдаты тоже стали прыгать из вагончика на землю. У Кобаяси, наверное, оттого, что он все‑таки был не настоящим пехотинцем, а санитаром, реакция сработала не так быстро, и он успел получить две пули в грудь. Свалившись на рельсы, он пополз к укрытию. А остальные тем временем неслись сломя голову прочь. Свидетели рассказывали, что особенно хорош был командир, фельдфебель из резервистов, который бежал впереди всех, втянув голову в плечи. Да и подчинённые по мере сил старались не отставать от начальства. Единственным, кто не бросил Кобаяси и начал отстреливаться, был невзрачный заика по имени Сибамото.

Он говорил, что, поскольку перестрелка велась из‑за дрезины и вагончика, он не видел партизан, но человек десять их точно было. Потом они прекратили огонь, и он тоже перестал стрелять. Конечно, если бы филиппинцы бросились вперёд, обоим нашим настал бы конец, но Сибамото не очень этого опасался, зная, что партизаны под пулю не полезут. Потом с насыпи донёсся звук удаляющихся шагов, и все стихло.

Кобаяси лежал на спине чуть поодаль и громко стонал. Когда Сибамото подошёл к нему, он пробормотал:

— Подстрелили меня, подстрелили… — и стал рвать пуговицы залитой кровью гимнастёрки. Сибамото достал из санитарной сумки раненого бинт и под руководством Кобаяси наложил ему временную повязку. Одна из пуль, кажется, засела в груди. Другая оставила спереди совсем небольшую дырочку, но когда непривычный к виду ран Сибамото увидел сзади, на спине, выходное отверстие, похожее на распустившийся багровый цветок, его бросило в дрожь.

Вокруг не было ни души, жарко светило солнце. Сибамото говорил товарищу какие‑то ободряющие слова, но у того уже не хватало сил отвечать. Он лишь тихо стонал и изредка вскрикивал: "Больно! Ох, какая боль!" Потом стал повторять: "Простите меня, простите… Мама… папа, простите меня". В глазах раненого стояли слезы. Вдруг он плачущим голосом воскликнул: