Читать «ВЕРЕВОЧНАЯ ЛЕСТНИЦА» онлайн - страница 339

Формально школой управляла баба Женя, наш директор, но по сути власть принадлежала триумвирату – Веребейчик, Шифман, Григорьев (Боб Бобыч). Культ ума не оставлял для женской власти никаких шансов, патриархат не прокламировался, но был естественным следствием непререкаемой ценности интеллекта, мужского по преимуществу. И справедливости этой иерархии никто не оспаривал.

Особое место в школе было у Ванеева, Анатолия Анатольевича (Толь Толича в соответствии со школьным прозвищем). У него учился Гарик Левинтон, но в наше время Ванеев уже болел, в школе появлялся нечасто и был своеобразным Святым Духом «тридцатки», что очень недалеко от истины. Религиозный философ, ученик Льва Карсавина, он сидел вместе с Карсавиным в лагере, многие работы которого восстановил по памяти после того, как срок кончился. Не знаю подробностей, но думаю, что физику он преподавал по необходимости, что, однако, не мешало ему считаться выдающимся учителем. Но сам факт, что сиделец, враг народа, философ европейского масштаба являлся духовным авторитетом школы, определяет многие благотворные обстоятельства нашей мистической свободы, источника которой мы тогда не знали. Иногда он медленно и осторожно шел по коридору в ореоле бороды и какого-то облака странных ощущений – мягкости, болезненности, тайны. Говорят, облако могло превращаться и в тучу, но может ли учить облако или туча? – может, если нисходит на землю дождем. Дождь шел все два года, пока мы учились в «тридцатке», и в полном противоречии со всеми физическими законами он разрушал то радиоактивное поле, что располагалось сразу за воротами школы, и каким-то волшебным щитом защищал нас или, по крайней мере, тех, кто нуждался в этой защите и научился ею пользоваться.

Дорога

О «тридцатке» я впервые услышал от своего троюродного брата из Риги, которого мне до отвращения часто ставили в пример. Он был типичный ребенок-вундеркинд из еврейской семьи, занимавшийся математикой уже в колыбели. Его отец был главврачом спецбольницы в ранге министра здравоохранения Латвии; в детстве он, превратно понимая роль любимого брата, подарил моему отцу маленький пистолет, из которого тот выстрелил, прицелившись на дюйм выше головы старшей сестры, и чуть не отстрелил ей ухо; братья дружили, старшая сестра была, конечно, мегерой. Возвращаясь из командировки в Ригу, мой отец, испытующе глядя мне в глаза, рассказывал, как Зорик, еще в шестом классе, во время семейных застолий, в самый разгар праздничной трапезы, вежливо спрашивал разрешения выйти из-за стола и шел в свою комнату брать интегралы. Приехав как-то в Ленинград, он устроил мне экзамен, попросив ответить, чему равен модуль, а потом посоветовал поступать в новую физико-математическую школу номер 30, слава которой – шел 67-й год – уже перешагнула муниципальные границы.