Читать «Поход в Страну Каоба» онлайн - страница 113

— А то как же, — ответил Андреу.

Андреу в это время думал о своей повозке, о том, кто работает теперь вместо него, о своих товарищах, которые, быть может, завязли сейчас со своими карретас где-нибудь в грязи, и вопрос Селсо всколыхнул в нем новую волну воспоминаний. Хвоя, которой была густо усеяна земля, тоже напомнила ему родину. И Андреу вдруг представил себе свою девушку, Эстрелиту — звездочку, с которой ему пришлось расстаться и с которой он все еще надеялся когда-нибудь поселиться в хижине, где пол тоже будет усыпан еловыми иголками.

— Хорошо! — продолжал Селсо. — Буэно! Раз в ваших краях пол тоже посыпают хвоей и раз ты тоже думаешь о том, как хорошо дома, то наглядись вдоволь на ели и попрощайся с ними. Много лет ты больше не увидишь их, а быть может, и вообще никогда. Все мы люди погибшие. Кто знает, вернешься ли ты когда-нибудь домой, увидишь ли еще раз елку? Этого тебе, пожалуй, и сам святой Андреас сказать не сможет. Надышись запахом хвои на все время работы в джунглях.

Андреу поднял с земли маленькую еловую веточку, лежавшую рядом, покрутил ее в пальцах, понюхал и, как бы машинально, сунул в свою сетку.

— Хорошая мысль, — сказал Селсо, заметив его движение. — Я тоже так сделаю. Держать в руках такую веточку там, у костра, на монтерии, — это все равно, что держать в руках маленький кусочек надежды. Даже когда эта веточка высохнет, она все еще будет вселять в нас надежду и не даст нам забыть, что есть земля, где растут ели, и что кто-то там ждет тебя и думает о тебе.

С Андреу сон тоже слетел. Приподнявшись, он придвинулся ближе к Селсо. Некоторое время они молча глядели вниз, на озеро, где в солнечном свете искрились волны.

Неподалеку от Андреу и Селсо разговаривали еще несколько индейцев, но большинство спало. Кое-кто возился со своей поклажей.

Вдруг раздался скрипучий треск и тут же послышался грохот. Гигантские ветви просвистели в воздухе. На том берегу озера рухнула вековая ель. Никогда уже не качаться ее вершине в напоенном солнцем небе. Дерево упало, чтобы умереть и дать место молодой поросли, которая рвалась к свету и жила надеждой, что ее минует судьба только что упавшей от старости подруги.

— Нарежь себе смолистой щепы, чтобы было чем разжечь костер, — сказал Селсо, прерывая молчание. — Если ты ею здесь не запасешься, тебе трудно придется. Правда, разжечь костер можно и сухим навозом. Ты не пробовал? — Селсо помолчал. И вдруг у него вырвалось: — Палачи проклятые! Если бы я мог прирезать этих двух паршивых койотов своим мачете, вот это, брат, было бы для меня настоящим счастьем, черт побери! Ничто на свете не доставило бы мне большей радости. Пусть бы меня за это повесили и похоронили на монтерии! Ты ведь знаешь тех двух разбойников с большой дороги, которые за пять поганых песо поймали меня в Хукуцине? Впрочем, мне даже не придется тупить свой мачете об их вонючую шкуру.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — переспросил Андреу, не отрывая взгляда от сверкающей поверхности озера.

— Я ведь, брат, ясновидец, — ответил Селсо. — Разве ты не знал? Я могу совершенно точно предсказать, что случится с этими негодяями во время пути. На ранчо, где мы ночевали, я помогал ставить забор — старый опрокинул какой-то мул. Я врыл столб, но, когда мучачо стали протягивать от него лианы к другому столбу, мой столб повалился. Сам понимаешь, разве можно так быстро его укрепить — ведь мы копаем яму мачете или просто руками, а капатас не желает подождать ни минуты, — вот я и не успел утрамбовать вокруг столба землю… Проклятый негодяй так полоснул меня плетью по спине, что я едва устоял на ногах. Черт бы побрал этого мерзавца! А полчаса спустя, когда я на мгновение остановился, чтобы вытащить колючки из рук — они впивались все глубже, и я не мог уже держать столб, — ко мне подошел второй капатас и сказал: «Эй ты, ленивый мул, ты что, вздумал себе сегодня праздник устроить? Я тебе сейчас покажу, какой нынче праздник!» И он раз шесть вытянул меня плетью по спине. Я ничего ему не ответил. К чему с ним ругаться? Надо не говорить, а действовать. И я начал действовать в тот же вечер. Я изучил линии рук этих двух паршивых псов-капатасов, которые продали меня в Хукуцине за пять песо и уже успели избить во время похода. Теперь я знаю их судьбу, как свою собственную. Я ведь сказал, что я ясновидец. У них на роду написано, что им не дойти до монтерии. Я здесь ни при чем. Не я решаю их судьбу. Я только читаю по линиям рук, что их ожидает. Эти два красавчика сейчас восседают в своих седлах, измываются над нами, хлещут нас своими бичами, но им не суждено попасть на монтерию, не суждено вернуться домой, не суждено быть похороненными на христианском кладбище. Такова их судьба, и мы бессильны в ней что-либо изменить. А когда приговор судьбы начнет свершаться, я и пальцем не пошевельну, чтобы этому помешать.