Читать «Легенды Седого Маныча» онлайн - страница 9

Вскоре явился хозяйский сын верхом на рыжей лошади, которую тут же и передал Вьюну в обмен на гнедого. Уловив косые взгляды Григория, он от угощения отказался и, помотавшись по ковылям не больше часа, вместе с Вьюном ускакал в село. Вьюн увез с собой и только что зарезанную овцу.

– Алешка, – позвал Григорий, – ты оставайся с Дарьей, а в степь мы с Матвеем пойдем.

Сначала шли прямиком, а потом вдоль солончаков и полыни. Обожженная степь уже не блистала яркими красками, и только коренной степняк мог оценить ее негромкую красоту. Сзади остался островок скошенной ржи со снопами, сложенными в виде островерхих домиков, а впереди слегка колыхалась под ветерком сизая полынь.

Поближе к курганам стали попадаться пахучие участки разнотравья. Григорий и Матвей пустили овец пастись, а сами взобрались на курган, сели так, чтобы видеть всю отару. Перед ними простиралась бесконечная равнина буровато-серого цвета, которая где-то далеко, на горизонте, незаметно смыкалась с вылинявшим небом.

– Эгей, куда пошла? – вдруг услышал Матвей голос Григория.

Он посмотрел в ту сторону, куда глядел обеспокоенный Григорий. Одна овца, жалобно блея, мелко трусила, уходя в степь. Григорий несколько секунд следил за ней зоркими глазами степняка, а потом сказал:

– Черноухая это… Куда ее несет? Ведь пропадет одна в степи.

Но овца вдруг остановилась и легла на землю, вытянув морду. У ее головы виднелось какое-то голубое пятно. Пока овцы паслись, Черноухая так и лежала, не двинувшись с места.

– Больная, что ли? – сказал Григорий. – Вечером посмотрю ее, а то всю отару перепортит.

День клонился к закату, а Черноухая так и не пощипала травы. Матвей и Григорий подошли к ней и увидели, что овца лежит, вытянув мордочку к маленькому островку незабудок.

– Вот те на, какая красота! – выдохнул Матвей.

Григорий достал широкий чабанский нож, часто заменявший в степи лопату, и сказал:

– Отрежу кусок, пусть Дарья возле хаты посадит.

Но только он коснулся ножом земли, как Черноухая вскочила и жалобно заблеяла. Григорий отстранил ее рукой и глубоко вонзил нож по одному краю островка незабудок, стараясь не повредить корни в том куске, который собирался отрезать. С силой ударил рядом, потом еще и еще… Овца встревоженно металась и блеяла, будто негодовала, что люди нарушили ее покой. Вдруг нож ударился обо что-то и соскользнул глубже в землю. Григорий вырезал уже порядочный пласт земли с незабудками и поднял его, бережно положив рядом. Глаза его уставились в только что вырытую ямку. Матвей тоже смотрел туда же, застыв от ужаса. Там в полуистлевшей холстине лежали тоненькие косточки, которые могли принадлежать либо ягненку, либо младенцу. Здесь покоилось чье-то дитя. И над этим вечным покоем безвинной детской души выросли незабудки, как символ чистоты и бессмертия. А может, их посадила чья-то заботливая рука?

– Нечистое место, – прошептал Матвей. – Не бери ты эти незабудки. Ну их!

Григорий поспешно опустил в ямку вырытый кусок земли и отпрянул от загадочного места. Чего он только ни повидал в степи, но от этого даже его бесстрашная душа смутилась.