Читать «Хозяин Колодцев (сборник)» онлайн - страница 101
Марина и Сергей Дяченко
— Ах, это…
— Разве ты видел, какой у мышонка зрачок?
— Нет. Попробуй поймай мышонка, да еще посмотри ему в глаза!
Она продолжала вертеть иголкой, не глядя на шитье. Взгляд ее подернулся некой пеленой — она казалась растроганной и озадаченной одновременно.
— Арман… Ты не мог бы мне объяснить, вот… Ну, с чего бы это тебе сочинять подобное… ну, стихи, что ли?
Арман поднял брови:
— Стихи?
Юта развела руками:
— У нас во дворце был придворный поэт, он писал стихи на праздники и сочинял по заказу любовные послания… Но то было другое. «Благодеяния, светочу дивному много подобны»…
Оставив полотно, она вдруг подалась вперед:
— Арман, ты огромный, огнедышащий ящер… Ну что тебе до зрачка мышонка?
Он пожал плечами:
— Тебе не нравится?
— Нравится, — отозвалась она тихо. — Очень.
Помолчали.
— По-твоему, стихи, это как? — спросил Арман тоном провокатора.
Юта воспряла, вдохновленно сверкнув глазами:
— Это то, чего нельзя увидеть, можно только почувствовать…
— Хорошо, — сказал он серьезно. — Вот я говорю: «лепешка растворяется в моем животе». Это стихи.
Юта, которая к этому времени уже парила в эфирных высях, чуть не поперхнулась от возмущения.
— Ерунда! При чем здесь лепешка!
— Но ведь я никогда не видел, как она растворяется. Но уж зато чувствую это великолепно!
Некоторое время Юта пыталась прислушаться к тому, что происходило в ее животе. В задумчивости укололась иглой, сунула пострадавший палец в рот и попросила смиренно:
— Не притворяйся, пожалуйста. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Если бы ты сказал: «вот рассвет ласково прикоснулся к морю», или «вот калидон нежно поцеловал подругу»…
Юта прервалась. Новая мысль, неожиданная и дерзкая, заставила ее замереть с открытым ртом.
— Арман… — спросила она шепотом. — А ты кого-нибудь когда-нибудь… целовал?
Она смотрела на него в упор и глаза ее оказались карими, с черными ободками по краям. Как обручи, подумал Арман.
В детстве он любил забиваться в темный уголок и там тихонько мечтать о чем-то неясном, расплывчатом, но бесконечно добром и ласковом. Наверное, так он представлял себе мать, которую не помнил. Доведя себя до счастливых слез, он нежно гладил кого-то, кто был виден только его заплаканным глазам, и ощущал, как этот кто-то ласкает его и целует… Слюнявое детство без женской ласки! Правда, сентиментальные приступы с возрастом быстро прошли.
— Арман… Я что-то не то сказала?
Ни с того ни с сего он положил ей руку на плечо. Она замерла, не зная, как расценить этот знак внимания.
— Послушай… Там, в подземелье, я хотел еще кое-что высечь на камне. Тебе интересно?
Она кивнула, стараясь не шевельнуть плечом, накрытым его ладонью.
Арман покусал губу и сказал хрипло:
Помолчали.
— «Черный бархат ночей — изголовье мое, — сказал Арман. — Цепь далеких огней — ожерелье мое… Будет временем пожрано имя мое».
Принцессино рукоделье давно соскользнуло на пол и теперь тосковало там, забытое.
