Читать «Вознесение : лучшие военные романы» онлайн - страница 285

— Пошлите разведчика. Пошлите контрольную группу. Убедитесь, что дорога свободна.

— А если и это предусмотрено вашей разведкой?

— Не знаю, вам видней. Но через несколько дней будет поздно. Уязвимые участки прикроют. Мне самому поручено выставлять минные поля на стыках полков.

— Карта с собой? Покажите проходы.

— Только после первого взноса. Сначала предоплата — двести пятьдесят тысяч. Потом посылаете разведку, и если она нормально проходит, — остальные. Не вздумайте меня обмануть. Сам пойду в штаб, доложу о вашем проходе. Не вздумайте в меня стрелять, у меня есть товарищ. Тоже пойдет и доложит.

Адам всматривался в русского рыжими глазами камышовой кошки, и его терпение истощалось. Тонкие психологические приемы, которые обычно действовали безотказно, в этом случае упирались в тупую, нерафинированную природу офицера. И нельзя было понять, какое животное лукавство таится за непроницаемой заслонкой лба, какие мотивы, кроме прямой корысти, движут этим медлительным человеком, созданным из грубых, бездуховных материй. И можно тихонько свистнуть, и тотчас через ограду перемахнут притаившиеся по соседству стрелки, скрутят несговорчивого мужика, доставят в подвал. И он заговорит, подвешенный на крючок, когда босые скрюченные пальцы ног задымят от паяльной лампы и электроды, прикрепленные к его слизистым оболочкам, вызовут в нем звериный вопль и желтую пену у рта. И тогда показать ему, висящему на крюке, карту Грозного, и пусть под шипение паяльной лампы дрожащими пальцами прочертит маршрут, роняя на карту кровавый пот с тупого лба.

Бешенство окрасило белки чеченца в красный цвет. С трудом останавливаясь, он хватанул с земли горсть снега, жадно вцепился в снежок желтыми зубами.

Пушков заметил этот трепет ненависти. Маленький рыжий чеченец, оставивший в соседних сараях группу прикрытия, был ему ненавистен. Неведомо как, но был причастен к гибели сына. Был из разведки Басаева. Был пропитан кислым, кровавым запахом смерти, как содранная, кинутая в дубильную кадку шкура. И хотелось ударить в его низкий, под рыжими волосами лоб. Схватить обеими руками за горло. Оторвать от земли и сжать, чтобы из него закапала желтая зловонная жижа. Но Пушков не дал исход своей ненависти. Оставил ее в глубине замкнутого, непроницаемого для чеченца ядра. Заслонился от разведчика своим страданием, своим темным беспросветным горем — гибелью сына. Переиграл, превозмог противника с помощью сына.

— Я доложу командованию, — сказал чеченец. — Еще раз, какие гарантии?

— Гарантии — позывной «Алмаз». Басаева предупредили о моем появлении.

Адам ошеломленно смотрел на русского. Тот сидел понуро, неуклюже расставив ноги в грязных башмаках. Смотрел на снег, где только что скользнула пятерня чеченца, оставив бороздки.

— Доложу Басаеву… Встретимся сегодня, как стемнеет, на этом же месте…

Русский кивнул. Адам поднялся, пошел в ворота. Тихо посвистывал, давая знать охране, что свидание окончено. У ворот оглянулся. Человек все так же сидел на стуле, словно ноги его были налиты страшной тяжестью и он их не мог оторвать.