Читать «Лицо порока» онлайн - страница 10

Секретарша в нерешительности скрестила руки на груди, обдумывая, видимо, мой вопрос. Я изучающе смотрел на нее.

— Нет, — наконец произнесла она принужденно.

— Ну вот! — победно воскликнул я и, неторопливо поднявшись, подошел к ней.

Маша подняла голову. Глаза — полузакрыты. Я потянулся губами к ее трепетным губам. Но вдруг передумал и, уклонившись, припал к белой груди.

Секретарша мгновенно вырвалась.

— Бандит! — рявкнула она и убежала.

Когда с грохотом захлопнулась дверь кабинета, я тихо рассмеялся: вот недотрога выискалась!

Минут через пятнадцать, все еще смущенная и рассерженная (или мне показалось?), Маша позвала меня на беседу к шефу.

Больше я к ней не приставал, рассудив, что на один день заигрываний уже вполне достаточно. Мы чинно попили кофе в «Элеганте», поговорили о погоде и свойствах косметики «Эйвон».

Ночь я снова провел у Ларисы.

Ивановка — заспанное, пустынное село. Улица, покрытая застиранной простыней снега; распахнутые ширинки дворов; неласковый прищур подслеповатых окошек; да простуженная ругань собак.

Идти недалеко. Вот и он, дом Авдотьи-кошатницы. Теперь уже покойной. У зеленых ворот — затасканная ветром осина. Возле нее — намертво вкопанная в землю скамейка. Двор чистенький, припорошенная снегом гравиевая дорожка ведет к веранде. Хатенка низенькая и длинная. На улицу смотрят три окна — типичная болгарская постройка. Здесь, в степях Северного Приазовья, болгар много. Переселились сюда, кажись, еще во времена императора Российского Александра-второго.

Я постучал в выкрашенную суриком сосновую дверь. Тишина. Постучал еще. За дверью послышались легкие шаги, что-то зашуршало. Затем заскрипели петли. На пороге появился старик. Невысокий, но довольно крепкий. Узкие щелки глаз, приплюснутый широкий нос, кустистые, припорошенные снегом брови. Лицо тщательно выбритое, на щеках — глубокие бороздки морщин и ни румянца. Щеки почти пепельного цвета. Совершенно седые длинные волосы собраны в пучок на затылке. Одет старик — проще некуда: серые брюки в темную полоску, телогрейка — наспех сшитая козья шкура, засаленная на животе и груди. Зато рубашка, как подвенечное платье невесты, рвет глаза белизной.

— Здравствуйте! — вежливо улыбнулся я. — Понимаю, что незваный гость хуже разбойника, но, может, уделите мне немного времени?

Хозяин пошевелил белыми лезвиями губ и внятно, с мягким акцентом азиата произнес:

— Прошу в дом, мил человек! Гостям я всегда рад.

Он пропустил меня в веранду, прикрыл входную дверь. И, ступая легко, как юноша, последовал за мной.

Прихожая. В деревенских хатах она же — и светелка. В хате жарко натоплено.

Я не успел переступить порог, как навстречу вальяжно выплыла серая кошка, ленивая, как разжиревшая домохозяйка. Подошла и легла у самых моих ног. Пришлось переступать.

В комнате — обычная сельская обстановка — топчан, стол, три стула. В углу — столетний комод, на нем — допотопный ламповый телевизор. В противоположном углу — тумбочка, покрытая белой кружевной скатертью. Над ней висит большая икона Спасителя, прибранная вышитым украинским рушником. Перед иконой горит лампада, покачиваясь на почерневшей цепочке, прибитой гвоздем к потолку.