Читать «Приключения русского дебютанта» онлайн - страница 121

Коэн, как и Костя, с радостью взял на себя роль гида. Он указывал пальцем на достопримечательности, оставляя никотиновые следы на трамвайных стеклах. Слева от замка, на холме, где между друзьями только что произошел «тот разговор» (так это событие назовут впоследствии) и где под красными черепичными крышами сгрудились самые важные посольства и винные бары, располагался район под названием Маленка Кварталка.

— Маленький квартал! — Владимир не уставал радостно удивляться, когда его родной язык пересекался со столованским.

Но почему такое уничижительное имя для столь великолепных окрестностей? Коэн не знал ответа.

Там, куда они направлялись — к «морю шпилей», виденному Владимиром утром, при первом набеге на Праву, — находился Старый город. К югу шпили редели, крыши блестели сдержаннее и надо всем, словно призрак каучукового комиссара, грозно высилась гигантская галоша на Ноге — то был Новый город. Собственно, не такой уж он новый, пояснил Коэн, просто основан всего-то в четырнадцатом веке.

— А что там, в Новом городе? — спросил Владимир.

— К-март, — шепнул Коэн с почтительной издевкой.

В Старом городе, средь роскошного, хотя и потертого убранства кафе «Модерн», они пили кофе одну чашку за другой. Глаз всюду натыкался на приметы эпохи, в честь которой кафе получило свое название: зеркала в тяжелой позолоте, обшивка кресел и ковры красного бархата, обязательная беломраморная нимфа. Вечер затянулся. Слушая Разглагольствования молодого американца о современных поэзии и искусстве, Владимир поздравлял себя с тем, что у него нет ни малейших литературных склонностей и ему чужды художественные амбиции, иначе его сумбурная жизнь и впрямь кончилась бы печально. Взять того же Коэна, куда завели его иллюзии? А ведь Коэн был богатым денди, не каким-нибудь жалким русским, чьи шансы выглядели паршивенько уже на старте.

Пока Владимир предавался размышлениям, не забывая кивать речам Коэна, окружающая среда начала меняться к лучшему. На сцену вышел диксиленд, состоявший целиком из столованцев; тусовка зашевелилась, хорошенькие мраморные столики заполнились хорошенькими мальчиками и девочками, а уголок Коэна превратился в место паломничества.

Позже Владимир не мог вспомнить, со сколькими прекрасными сыновьями и дочерями Америки он познакомился в тот вечер. Он лишь помнил, что был подчеркнуто холоден и немногословен, снова и снова пожимая протянутые руки, когда Коэн представлял публике Владимира Гиршкина, международного магната, искателя талантов и будущего поэта-лауреата.

Мало кто понял, что он за птица. Владимир не расстроился. А что он сам понял про новых знакомых? Прежде всего, они составляли довольно однородное сообщество — белые американцы из среднего класса с модной неудовлетворенностью (из общих знаменателей последний был наименьшим). Им, рожденным в Америке, не приходилось биться над вопросом, кем быть: альфа-обывателем или бета-иммигрантом; пять поколений состоятельных предков наделили молодых американцев законной привилегией — позволить себе роскошь вторичности. И здесь, в сказочной Праве, они держались вместе, повязанные общей усредненностью, словно горошины из одного стручка, выращенного где-нибудь в графстве Фэрфэкс, словно многочисленные Ромулы и Ремы, явившиеся на свет в эпоху демографического взрыва и сосавшие одну и ту же волчицу. Но для явных аутсайдеров вроде Владимира правила были иными; таким, как он, надо было совершить нечто выдающееся — продирижировать в Большом, написать роман, построить финансовую пирамиду, — чтобы заслужить хотя бы толику признания.