Читать «Приключения русского дебютанта» онлайн - страница 116

— В фирме по развитию.

— Правда? И что же вы развиваете? Кстати, меня зовут Перри, — он вытянул вперед руку. — Перри Коэн. Да, имечко странное. Так вот, знай: я единственный еврей в Айове.

Владимир улыбнулся, размышляя: а что будет с Коэном, объявляющим себя единственным и неповторимым, если в помещении найдется еще один еврей из Айовы? Коэну будет очень не по себе. Владимир запомнил эту мысль — на будущее.

— Как же вы, евреи, добрались до Айовы? — спросил он. — Я тоже еврей, — добавил он примирительным тоном.

— Еврей только отец, — объяснил Перри. — А мать — дочь мэра.

— И мэр позволил ей выйти замуж за еврея. Как мило. — Вот оно. Владимир почувствовал, что попал в тон. В тон здешних экспатриантов: режь правду-матку. — Твой отец наверняка блондин. И выкрест к тому же.

— Он — обрезанный Гитлер.

Стоило писателю это произнести, как случилось нечто неуместное и даже, возможно, незапланированное: Коэн подался вперед, грива упала ему на лицо, а под ней Владимир углядел — что? Шмыгающий нос, невольный всхлип? Часто моргающие ресницы, не подпускавшие влагу к глазам? Зубы, впившиеся в нижнюю губу, чтобы та перестала рожать? Владимир не успел толком разобраться, стал ли он свидетелем искренней эмоции либо спектакля, разыгранного специально для него. Откинув волосы со лба, Коэн громко откашлялся и вновь принял невозмутимый вид.

— Гитлер, ну-ну. — Владимир был только рад притвориться недоверчивым невеждой. — Рассказывай.

И Коэн рассказал Владимиру историю своего отца. Двое мужчин познакомились две минуты назад; один одолжил другому ручку; затем они выяснили этническое происхождение друг друга; обменялись парой саркастических реплик. Неужели такой малости — эквивалентной обнюхиванию задов собаками при знакомстве — достаточно писателю Коэну, чтобы поведать историю своего отца?

Или эта история — его фирменный знак? Его тема? За годы блужданий и самокопаний Владимир четко усвоил одно: крайне важно иметь свою тему. Внятную историю, годившуюся при случае для сольного выступления. Предоставлявшую шанс поглубже закрепиться в сознании других людей. История Коэна, как ни печально, была даже не его собственной, а лишь историей его отца. Однако Коэн отчаянно норовил сделать ее своей.

Он даже таскал с собой наглядные пособия! Снимок отца, чрезвычайно розового и плотного американского еврея: крошечные глазки, на которые наползает огромный лоб, залитый потом, все прочее втиснуто в зеленый клетчатый костюм; папаша стоит в обнимку с Ричардом Никсоном на фоне плаката «Партийная конференция в Де» Моин, 1974». Мужчины глядят друг на друга и улыбаются так, словно на дворе не 1974-й, но обычный, ничем не примечательный год в истории американского президентского правления.

— Па-па, — по складам произнес Коэн, подражая голосу трехлетнего ребенка, и пальцем потер отцовскую лысину на снимке.

И таки да, папашей старший Коэн был по-своему выдающимся. На тринадцатый день рождения Перри, когда, согласно иудейскому канону, на мальчика навешивают сомнительные обязанности мужчины, отец сделал ему подарок.