Читать «Мольер (с таблицами)» онлайн - страница 35

В 1643 году Мольер переезжает туда. Он ушел из семьи, но, вопреки распространенному мнению, не порвал с нею. Жан II с детьми в тот же год перебирается в купленный в 1633 году дом на Центральном рынке, «Под образом святого Христофора». Мольер там никогда не жил. Жан II оставался еще в Обезьяньем домике, когда выдал Жану-Батисту 630 ливров в счет материнского наследства, с условием, что тот откажется от права на должность королевского обойщика в пользу одного из своих братьев. Преемником отца станет Жан III; мы еще увидим, что из этого выйдет. Расписка в получении 630 ливров заверена нотариусами Депре и Левассёром и датирована 6 января 1643 года. Это важный документ, поскольку он опровергает досужие вымыслы биографов XIX века, а отчасти и нашего: юноша из почтенного семейства, который пошел по дурной дорожке и вымогает у отца свою долю наследства, чтобы промотать ее с женщиной нестрогого поведения, отцовские проклятия по адресу сына, унизившегося до ремесла комедианта, ненавистные родичи, которые не понимают юного гения и давят его, — и так далее. Все это основано исключительно на туманных фантазиях, натянутых сопоставлениях, сравнениях, выдающих едва ли не полное незнание нравов XVII века и подлинного облика Мольера и Мадлены Бежар. Мольер — настоящий Поклен, в том смысле, что он воспитан в принципах деятельной бережливости, прилежного трудолюбия. Конечно, под влиянием Гассенди он отошел от традиционной морали, которую проповедовали клермонские иезуиты, и подружился с либертинами. Но при всем этом он всегда оставался, и всегда останется, парижским буржуа — разве что за исключением того времени, когда был странствующим актером, да и то!.. Такова же и Мадлена. Она слишком много выстрадала от прихотей своего отца, чтобы не мечтать о порядке. Уже в восемнадцать лет она пыталась купить дом на улице Ториньи и обосноваться в нем. У этой пары самая восторженная любовь к искусству, очевидно, не вытеснила и даже не подчинила себе ни интереса к практическим делам, ни стремления к прочной обеспеченности, ни склонности к добропорядочному существованию, что выражалось в те времена — да и теперь тоже — в заботах о собственности. Мольер как будто порвал со своей средой; он отказался от права на должность, не желает быть обойщиком, слугой короля и поставщиком знатных сеньоров. Мадлена потерпела крах в истории с графом де Моденом. Они оба начинают с нуля. Кто из них кого увлек на театральную стезю, не имеет значения.

Ришелье любит театр и покровительствует актерам. В 1641 году он добивается от Людовика XIII указа, который официально восстанавливает их в правах:

«В случае, если вышесказанные актеры будут представлять театральные действа так, чтобы вовсе в них не было непристойности, мы повелеваем, чтобы сие ремесло, коим нашим подданным может доставлено быть увеселение невинное и отвлекающее от разных предосудительных занятий, не вменялось им всенародно в бесчестие».

Значит, теперь быть актером не так позорно, как в те времена, когда — по легенде — Луи Крессе водил в театр Жана-Батиста. Этот указ, однако, не появился бы, если бы кардинал не был драматургом-любителем, если бы он не велел единственно по этой причине устроить причудливое театральное помещение в Пале-Рояле. Но все это только видимость. На деле хорошее общество и особенно церковь продолжают относиться к актерам как к прокаженным — или немногим лучше. Жан II Поклен, надо отметить справедливости ради, — вовсе не тот тупой и упрямый буржуа, каким его легко представить. У этого дважды вдовца нет иного развлечения, кроме наживания денег, чем он и занимается. Но он по доброй воле (или почти по доброй воле) выплачивает 630 ливров Жану-Батисту; то, что он ставит условием такой помощи отказ от права на должность, в порядке вещей. Раз его сын не хочет оставаться в деле, пусть все будет договорено до конца, пусть он решает свою судьбу, отдавая себе полный отчет в последствиях этого шага. Жан II человек простой. И все же он не может не понимать, что театр начинает завоевывать себе место в обществе, и не догадываться (поскольку он существо прозаическое), что на подмостках теперь можно зарабатывать деньги. Ему досадно, что Жан-Батист не нашел лучшего применения полученному образованию, пренебрег судейской карьерой, которая перед ним открывалась. Но он смутно, может быть, полубессознательно, чувствует, что его сыну суждено что-то более возвышенное, чем шапочка адвоката. Пусть уж лучше мальчик очертя голову предается своим мечтам и безумствам молодости, чем влачит дни в напрасных сожалениях. У Жана II Поклена больше доброты и проницательности, чем можно подумать. Доказательством тому — нежность, которую Мольер всегда к нему питал, и поддержка, которую он так деликатно оказал отцу под конец его жизни.