Читать «Байки приемного покоя» онлайн - страница 70

Будучи человеком скромным и объективным, на пост начальника Главного военно_ медицинского управления Мазурский не претендовал. Знал предел своим возможностям.

Разве можно было глушить таблетками такого интересного человека? Только так, самую малость, для поддержания знакомства.

Когда Мазурский начал утомлять, Марат решил «обострить» его и понаблюдать за последствиями. Масла в огонь подлил красиво, не без помощи сказок «Тысяча и одной ночи». Во время очередной встречи потянулся к заблаговременно положенной на край стола книге и с выражением прочел Мазурскому отрывок, повествующий о том, как царь с братом ублажали женщину, которую ифрит из ревности держал в сундуке.

— «Этот ифрит меня похитил в ночь моей свадьбы и положил меня в ларец, а ларец — в сундук, — немного нараспев читал Марат, серьезный снаружи и смеющийся в душе. — Он навесил на сундук семь блестящих замков и опустил меня на дно ревущего моря, где бьются волны, но не знал он, что если женщина чего-нибудь захочет, то ее не одолеет никто.»

Судя по жадному интересу, сверкавшему в глазах Мазурского, тот не был знаком с творчеством Шехерезады.

— Знаете, к какой мысли хочу я вас подвести, Илья Сергеевич? — проникновенно спросил Марат, захлопнув книгу. — К тому, что незачем вам так себя мучить — все равно вы не сможете помешать вашей жене вести себя так, как ей заблагорассудится. Только еще больше себя на посмешище выставите, добьетесь, что не только у нас на вас все пальцем показывать станут, ной в Москве. Слухи — они, как известно, распространяются со скоростью звука.

Он расчетливо бил в самое больное место — Мазурский был зациклен на общественном мнении. Он привык всю свою жизнь сверять с тем, что скажут или подумают о нем окружающие. Применительно к Мазурскому Марат называл эту черту характера «синдромом военного городка».

Эффект от «литературного вечера» превзошел самые смелые ожидания Марата. В первую же ночь Мазурский задушил жену подушкой, задушил тихо, без шума и пыли, так, чтобы не разбудить спавшего за стенкой младшего сына, а затем ласточкой выпорхнул в окно, пробив своей лысой башкой крышу соседского «опеля», злодейски припаркованного на газоне. Молодец мужик — и жил ярко и умер напоказ.

Марату, конечно, слегка досталось от начальства — недолечил, мол, прозевал. В Москве начальство ничего бы о произошедшем не узнало, а Тмутаракань — город маленький, все у всех на виду. Ничего — послушал занудный руководящий бред, развел руками, пообещал исправиться. Все, как положено.

Марат сходил на похороны, похоронили Мазурского тихо, быстро, поминки устроили узкие, для ближнего круга, в который Марат, разумеется, не входил. Марат не расстроился — в тихих чинных похоронах тоже есть своя прелесть. Что-то вроде соприкосновения с вечностью.

На смену Мазурскому пришел Юра Азакин, молодой человек с тяжелейшей депрессией и бредом преследования. Поначалу Марат думал, что парень умело отлынивает от армии, обводя вокруг пальца комиссию за комиссией, но, разобравшись, понял — не симулирует.