Читать «Вокруг королевства и вдоль империи» онлайн - страница 96
Пол Теру
Меня взбесило, что такое случилось солнечным днем на сухой дороге, в самом начале поездки. Теперь мы застряли — а все потому, что Фу такой бестолковый. Зачем он так гнал? Но и я виноват — надо было вовремя сделать ему замечание.
Фу достал лопату и начал откапывать машину. Зачем старается? На трех колесах мы далеко не уедем. Казалось, дело безнадежное. Я уже подумывал: «Все, забираю сумку и еду автостопом». Но в какую сторону направиться? Что ж, Фу сам навлек на себя беду, пусть сам и выпутывается. Я не мог себе представить, как теперь вытаскивать «галант» назад на шоссе. Оглядевшись по сторонам, я подумал: «Мы в одном из самых безлюдных мест на планете».
Некоторое время мы копали по очереди, но, казалось, эффект был чисто — косметический. Правда, автомобиль постепенно становился виден из-под песка — но с каждой минутой казался все более искалеченным.
На шоссе появились несколько бурых грузовиков. Ехали они медленно, через силу. Несколько часов назад мы их обогнали.
— Давайте их остановим, — сказал я.
— Не надо, — возразил Фу.
Такова уж китайская гордость. Фу помотал головой, сделал мне знак: «Не ходите». Он знал: в грузовиках едут тибетцы. Он вконец потеряет лицо, если эти дикари увидят, как глупо он повел себя за рулем. Фу было нечем оправдываться.
— Вернитесь, — сказал Фу. — Помогите мне копать.
Но я даже не оглянулся. Я помахал приближающимся грузовикам, и, к моей радости, они затормозили. Это была колонна из трех машин. Припарковавшись, тибетцы в своих хлопающих на ветру халатах медленно приблизились по пустыне, удовлетворенно подсмеиваясь над накренившейся машиной и над Фу, который копал, стоя на коленях. Тибетцев было семеро. Они были в страшно засаленных обносках, но меня успокоил их смех, их потертые ботинки, их приплюснутые шапки; спасители и должны выглядеть ординарно.
Я достал свой «Список полезных тибетских фраз» и заглянул в него.
— Tashi deleg! («здравствуйте, удачи вам») — произнес я.
Они ответили на приветствие и опять засмеялись.
Я указал рукой на машину:
— Уарро mindoo («это нехорошо»).
Они кивнули и что-то ответили. Верно, — говорили они. — Очень нехорошо.
— Nga Amayriga nay ray («я американец»), — продолжал я.
— Amayriga, Amayriga! — повторили, они.
Я снова заглянул в список и набрел на нужную фразу.
— Nga Lhasa la drogi yin («я еду в Лхасу»), — сказал я.
Тем временем один из них взял у Фу лопату, а другой начал отбрасывать песок руками. Третий стал распаковывать наш багажник — вытащил коробки, достал запасное колесо. Другие тибетцы дотрагивались до раны на моем лице и сочувственно цокали языками.
— Хотите портрет Далай-ламы? — спросил я. Они кивнули.
Услышав мои слова, остальные подхватили:
— Далай-лама, Далай-лама!
Бросив работу, они обступили меня, а я достал свернутые в трубочку портреты, которые прихватил с собой на случай именно таких чрезвычайных ситуаций. Эти суровые мужчины брали портреты бережно, благоговейно; каждый прикладывал фото к своему лбу и кланялся мне. Они любовались портретами, а Фу и Сунь, надув губы, стояли в стороне.