Читать «Желтоглазые крокодилы» онлайн - страница 171
Катрин Панколь
— У нее есть приятель?
— Не знаю. Она очень скрытная.
Антуан вздохнул.
— И меня не будет рядом, чтобы следить за ней…
— Да она обведет тебя вокруг пальца! Кому хочешь голову заморочит. Тебе ничего не остается, как приготовиться к худшему.
Антуан посмотрел на море, где дети резвились в волнах. Гэри схватил Зоэ и зашвырнул ее подальше от берега. Осторожней, хотел закричать Антуан, но вспомнил, что там неглубоко, и Зоэ по шею, не больше. Его взгляд вновь вернулся к Гортензии, которая отошла в сторону и скользила по воде, сложив руки вдоль туловища и работая ногами как русалочьим хвостом.
Он вздрогнул. Резко встал и предложил Ширли:
— Присоединимся к ним? Вот увидишь, вода чудесная.
Только входя в воду, Антуан внезапно вспомнил, что не выпил ни капли спиртного с того самого момента, как приехали девочки.
Анриетта Гробз вышла на тропу войны.
Она стояла перед зеркалом и прилаживала на голове шляпу, энергично втыкая длинные булавки с обеих сторон сложной конструкции из фетра. Она добивалась, чтобы шляпа сидела ровно и не улетала при первом же порыве ветра. Потом она мазнула губы кроваво-красной помадой, нарумянила щеки, вдела в сухие морщинистые мочки сережки и выпрямилась, готовая проводить расследование.
Сегодня было первое мая, а первого мая никто не работает.
Никто, кроме Марселя Гробза.
Он объявил ей во время завтрака, что уходит в контору, вернется поздно вечером, и к ужину его ждать не надо.
«В контору?» — в тишине повторила Анриетта Гробз, наклонив голову с прилизанными волосами, на которые вылила обильное количество лака. Ее пучок был натянут так туго, что никакой лифтинг ей был не нужен. Когда Анриетта распускала волосы и вынимала шпильки, она тут же становилась на десять лет старше: обвисала кожа, проявлялись морщины. В контору, первого мая? Дело явно нечисто. Вот оно — подтверждение тому, что она заподозрила еще накануне.
Эта новость, которую Марсель сообщил ей как ни в чем не бывало, снимая верхушку яйца всмятку и обмакивая в него намазанный маслом хлеб, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Причем, уже второй. Анриетта взглянула на этого краснорожего толстяка, испачкавшего физиономию яичным желтком, и ее чуть не вырвало.
Первая бомба разорвалась накануне вечером. Они ужинали вдвоем, сидя на разных концах длинного стола, им прислуживала Глэдис, служанка с острова Маврикий, и вот тогда Марсель спросил: «Как ты провела день?», как он делал каждый вечер за ужином, только в этот раз он добавил слово, которое со свистом рассекло воздух, будто пуля. Марсель не просто спросил: «Как ты провела день», он добавил в конце фразы «Детка»!
«Как ты провела день, детка?»
Спросил и вновь уткнулся в тарелку с мясом и овощами.
Вот уже лет двадцать, а то и больше, Марсель не называл Анриетту «детка». Сначала потому, что она не разрешала ему афишировать чувства на публике, затем потому, что она считала это словечко «гротескным». «Гротескными» были в ее понимании любые знаки супружеской нежности. Несколько раз она резко и грубо одергивала его, и он в итоге начал придерживаться нейтральных обращений: «Дорогая» или просто «Анриетта».