Читать «Желтоглазые крокодилы» онлайн - страница 102

Рене вел учет товара, записывал входящие и исходящие грузы, отслеживал распродаваемый и неходовой товар, от которого необходимо было избавиться: «Вот эту штуку надо срочно уценить и объявить товаром месяца. Тогда ты запросто сможешь ее втюхать всяким мажорам и пижонам, которых в твоих магазинах пруд пруди, а я не хочу ее больше видеть. А если ты запустил ее в производство в каком-нибудь Там-Сям-Янге, заканчивай это дело. А не то останешься без штанов, придется тебе в метро чечетку отбивать, чтоб подзаработать. С какого перепугу ты заказал целых тридцать поддонов, у тебя в голове опилки, что ли?»

Марсель подмигивал ему, все выслушивал и почти всегда следовал совету Рене.

Кроме управления складом на авеню Ниель, Рене контролировал поставки товаров в парижские и провинциальные магазины, следил за остатками и дозаказывал недостающую продукцию и ту, запасы которой подходят к концу. Каждый вечер, перед уходом с работы, Марсель заходил на склад, чтобы выпить с Рене бокальчик красного. Рене доставал колбасу, камамбер, багет, соленое масло, и друзья болтали, любуясь глицинией за окнами мастерской. Они помнили ее тоненькой, робкой, несмелой, а сейчас, тридцать лет спустя, она, пышными кольцами благополучия радуя глаз, обвила весь двор.

Вот уже почти месяц Марсель не заходил к Рене.

А если заходил, то только по делу, когда из какого-нибудь магазина поступала жалоба. Зайдет, угрюмый, хмурый, задаст вопрос, гаркнет приказание и выскочит, избегая смотреть Рене в глаза.

Сначала Рене обиделся. Решил тоже игнорировать Марселя. Посылал разговаривать с ним Жинетт. А сам уходил куда-нибудь вглубь склада пересчитывать ящики. Эта комедия длилась три недели. Три недели без копченой колбаски, без красного вина. Без разговоров по душам, без глицинии в окошке. Потом понял, что втянулся в дурацкую игру, а друг явно не сделает первый шаг.

Однажды он преодолел гордыню, поднялся к Жозиане и спросил, в чем же дело. Что со стариком-то? Как ни странно, Жозиана послала его куда подальше. Сам у него спрашивай. Мы не общаемся! Он меня в упор не видит.

Она выглядела хуже некуда, просто горем убитая. Похудела, осунулась, румяна неубедительно маскировали бледность. «Что-то роза подувяла!» — подумал Рене. Уж не та роза счастья, свежая и прекрасная.

— Он у себя в кабинете?

Жозиана сухо кивнула.

— Один?

— Один… Иди скорей, пока Зубочистка отвалила. А то она торчит здесь круглыми сутками!

Рене толкнул дверь кабинета Марселя и увидел его в кресле. Опустив голову, тот нюхал какую-то тряпочку.

— Что, тестируешь новый товар? — спросил Рене, выхватив вещицу у него из рук и удивленно воскликнул:-Что это?

— Колготки…

— Решил заняться продажей колготок?

— Нет…

— Ну а с какой стати ты вздумал нюхать нейлон?

Марсель бросил на него злобный и вместе с тем бесконечно печальный взгляд. Рене сел на край стола, терпеливо ожидая ответа.

В нерабочей обстановке, отбросив маску преуспевающего дельца, Марсель вновь становился тем грубоватым деревенским парнем, что когда-то вечерами слонялся по парижским улицам, а потом возвращался в свою каморку, где его никто не ждал. Он сумел измениться для одной единственной цели: чтобы стать богатым и могущественным. Когда он этой цели достиг, житейское здравомыслие покинуло его. Он жонглировал цифрами, заводами и целыми континентами, как пожилая кухарка легко, наработанными движениями сбивает яйца в пену, — но совершенно не справлялся с обычной жизнью. Чем больше он богател, тем уязвимей становился. Ему отказывала врожденная крестьянская смекалка. Он терял ориентиры. То ли деньги и та власть, которую они дают, оглушили его, то ли, наоборот, он стал беспечней и перестал понимать, как же все у него получилось. А может, он потерялся в роскошной, доступной, сытой жизни, утратив бешеную ярость новичка, дававшую ему некое интуитивное знание? Рене не мог понять, как это — человек, который играючи справляется с китайскими и русскими акулами капитализма, позволяет вить из себя веревки какой-то Анриетте Гробз.