Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 67

Сложилась ситуация, когда консервативное мышление не знает, как ему обращаться с некоторыми вещами, которые не вписываются в мифологическую логоцентрическую картину. И поэтому легче наброситься на ТВ с упреками, нежели понять очевидное (отмечу, обидное очевидное): изменились морфология и средства коммуникативного материала культуры.

Книга позиционировала себя как душеприказчика мыслящей личности. Идеальный читатель обыкновенно, читая книгу, миновал дедукцию или индукцию и следовал методу аналогии, рождал гипотезы, а потом проверял на собственном опыте, экспериментировал. В книге слишком велик процент чувствительной избыточности, здесь речь никогда не шла о граммах, разговор велся, начиная с вагонов страстей.

Клочковато-клиповая манера подачи информации на ТВ отражает размытость и неопределенность функции современного искусства. Высокие разговоры о роли логоса и глагола постепенно уходят в прошлое под воздействием распространения некоей совокупности неолиберальных догм, ставящий под сомнение традиционалистский пафос книги.

Раньше, во времена спроса на философию книги, были нужны события мысли – события сознания, а не языка, теперь образы ТВ заменяют словесное сообщение. Довольно говорить о литературоцентризме России, визуальная презентация реальности вытеснила словесную.

Литература в российском, но более – в советском обществе, нуждающемся в непреложных этико-идеологических фетишах, традиционно наделялась гипертрофированным значением. Современные писатели-апологеты данной тенденции, находясь на иждивении классики, игнорируют движение времени (стиль, интерпретация идей, эволюционирующие способы художественной и, что не менее важно, технической репрезентации реальности), отстаивают приоритет литературы в сознании современного читателя. Пушкин, Достоевский и Толстой назначены быть царями всех без исключения идей русской литературы и, соответственно, всех ответов на злободневные вопросы. Для ведомственной науки литературоцентризм имеет репутационное значение. Она привычно прикрывается менторским тоном, веером аристотелевских определений и отсылкой к временам, которые давно миновали, что подразумевает особо бережное отношение к мертвым фактам, упокоившимся на своих местах в музее культуры.

Идея литературоцентризма, несомненно, привлекательна, но настойчивая и безудержная ее пропаганда привела к тому, что на исходе ХХ века она превратилась либо в идеологический кунштюк, либо в социально-эстетический памятник уже не существующей эпохе. Метаморфозы современной культуры и социального текста диктуют необходимость отчасти пересмотреть идею литературоцентризма, отредактировать привычную слуху категорию, смикшировать ее пафос. В современности, более ориентированной на визуальные носители информации, литературоцентризм постепенно превращается в архаическую форму приобщения к культуре.

Должно отчасти пересмотреть понятие литературоцентризма, а может быть, и отказаться от него. Более предпочтительным и перспективным понятием сегодня видится культуротерапия классикой, которая отчасти задействует эффективные инструменты, рожденные литературоцентризмом, но вдохновляет их на новую жизнь.