Читать «Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности» онлайн - страница 62

Как тут не вспомнить разговоры о печальной судьбе реализма, о смерти метафорического Ивана Петровича, который в начале повествования уже никогда не встанет с кровати, не подойдет к окну, не обозрит пейзаж на полстраницы и страниц на сто пятьдесят не вспомнит свою первую любовь.

Ивана Петровича соборовали, отпели и закопали как символ грандиозной словесности, которая устала, перенапряглась и перестала быть. На ее место заступила безнадежно провинциальная литература, активно цитирующая модные идеи Запада. Обнаружилось, что мира Божьего нет, как и Ивана Петровича. Есть только текст, кунштюк и симулякр, а может быть, дитя банального интертекста.

Все это так. Или почти так. Не столько Запад стал могильщиком Ивана Петровича, сколько сам Иван Петрович.

Сами споры о смерти Ивана Петровича были инициированы нашим литературоцентричным мышлением. И отсюда все наши литературно-критические дискуссии. На дворе непонятно какая эстетика, а мы продолжаем настойчиво хоронить Ивана Петровича либо реанимировать его. Категоричный пафос литературоцентризма очевиден.

За окном ситуация, не благостная для литературоцентризма: постмодернизм хоронит реализм, а сам реализм в номенклатурном исполнении, победив в схватке с реальностью, возглавил жюри конкурса «Разве это жизнь?!».

Во-вторых , само понятие продиктовано ценностями и нормами педагогико-воспитательной социальной практики, то есть идея литературоцентризма исходит из известных, заданных норм, квалификации текстов, как выразителей некоего идеала и предпочтительного – нормативного – отношения к ним, как источников этого идеала. В этом смысле, частный читательский опыт становится излишним. Знаком упорядочения соотношения «жизнь – книга» делается феномен рецепции тем или иным писателем творчества своих предшественников (хрестоматийно-школьная идея: «Имярек развивает традиции, заложенные в творчестве имярек»). В этом качестве и в данной привычной интерпретации литературоцентризм синонимичен постмодернистской цитатности. Если это так, то при подобном соотнесении миф литературоцентризма неминуемо растворится в иных культурных процессах, вызванных глобализацией.

В-третьих . К вопросу о генезисе понятия литературоцентризм. Не следует преувеличивать роль письменного слова в России, к началу XX столетия состоящей в подавляющем большинстве из неграмотных, а к началу XXI века более ориентированных на получение информации из источников, альтернативных книге. Сложно говорить о центристской роли литературы, когда средства массовой коммуникации тотально определяют существо и направленность мысли. Иными словами, современный потребитель культуры практически лишен права выбора. В системе рекламных предпочтений (следует отметить: чрезвычайно действенных по степени влияния на потребителя) торжествует визуальное искусство, а чтение перемещается на маргиналии интересов.