Читать «Музыка и тишина» онлайн - страница 74

Его здоровье немного улучшилось. Лишай на лице прошел. По ночам он по-прежнему оставался в своей комнате и никогда ко мне не приходил, но его поведение временами походило на прежнее, и я убедила его привести в порядок самые неотложные дела по имению. Меня поразила доброта, с какой арендаторы Клойна проявили готовность его простить.

— Конечно же, он был очень болен, бедняга, — говорили они мне. — Но Богу угодно, чтобы теперь дела у нас пошли лучше…

Однажды в разгар лета Джонни объявил мне, что собирается в Дублин к своему трубочному мастеру. В часы страданий трубки не приносили ему утешения, но он настолько искусал их мундштуки, что они превратились в труху, и хотел заказать двенадцать новых. В Дублине он собирался провести неделю. Я опасалась, что Джонни, так давно не бывавший в городе и многолюдье, может растеряться и заблудиться в Дублине, и предложила сопровождать его, но он сказал мне, что предпочитает ехать один. Он остановится на постоялом дворе, который давно знает. Будет посещать концерты, которые даются в больших городских церквах. На обед будет заказывать устриц.

И я его отпустила. Когда карета увезла его, я почувствовала, что с моих плеч свалилась тяжелая ноша.

В тот же день на подъездной аллее нашего дома появилась шумная ватага цыган. Дети выбежали к ним навстречу посмотреть, какие чудесные и диковинные вещи они принесли с собой. Джульетте показали ивовый обруч, так искусно сделанный, что было невозможно определить, где соединяются его концы. Мария схватила маленькую лейку размером не больше ее руки. Винченцо и Лука надели причудливо разрисованные маски и, к великому удовольствию цыган, бегали по саду, крича, как чертенята.

Я отыскала деньги, чтобы заплатить за все эти вещи, приказала вынести цыганам пива и кексов, вместе с ними уселась на траву, а они тем временем принесли из своей кибитки то, что составляло предмет их особой гордости и что они приберегли напоследок — подносы с серебряными украшениями.

На них были броши, кресты, ожерелья, браслеты и кольца. Все это сделал человек, который называл себя Симеоном и был обучен кузнечному делу. Я смотрела на его огромные руки, здесь и там покрытые следами от ожогов и порезов, и поражалась тому, что они способны создавать предметы, исполненные такого изящества.

Я сказала цыганам, что, увы, у меня нет денег, чтобы тратить их на серебро. И объяснила, что с тех пор, как они были у нас последний раз, в Клойне случилось несчастье и я нахожусь сейчас в угнетенном состоянии. Они посмотрели на меня своими черными глазами.

— Несчастье и угнетение, — сказал Симеон, — преследуют нас во все дни нашей жизни. Графиня ОʼФингал, и все же мы снова здесь. Стойкость — опора для человека. Нам на роду написано терпеть и продолжать жить.

Я молчала, и они стали собирать свои товары. Мне нравилось их общество. Перед самым отъездом Симеон вложил в мою руку маленький предмет.

— Возьмите это, Графиня, — сказал он. — К тому времени, когда мы снова окажемся здесь, она принесет вам больше удачи.

Я раскрыла ладонь. На ней лежала серебряная серьга, в нее был вставлен драгоценный камушек размером с песчинку.