Читать «Насмешник» онлайн - страница 17

Прежде, до Моргана, страховое дело было рискованным, сродни азартной игре. Многие компании разорялись. Морган был одним из первых, кто применил научные методы при расчете рисков. Все пятьдесят шесть лет, в которые Морган руководил компанией, «Эквитабл» процветала. Он получал высокое по тем временам жалованье — две тысячи фунтов в год, и продолжал получать его в полном объеме, даже отойдя от дел. Он был близким другом Сэмюэля Роджерса (который был моложе его на тринадцать лет) в те дни, когда поэт еще не имел положения в обществе, и женил своего сына Уильяма на племяннице Роджерса, Марии Таугуд. Их породнение было отмечено в консервативном еженедельнике «Джон Булл» такими строками:

Вскричал Сэм: — Смертен человек, Я тоже, может статься. Чтоб случай не прервал мой век, Пора б застраховаться. Сэм к свояку спешит чуть свет, Но просчитался он. — Я призрак не страхую, нет! — Вскричал струхнувший Морган.

(Намек на всем известный мертвенно-бледный цвет лица Роджерса.)

— Черт, не лицо страхуй, стихи! Вот полная их опись. — Вздыхает Морган: — Не плохи, Но не поставлю подпись.

Уильям Морган состоял секретарем Королевского общества и опубликовал большое количество статей по вопросам государственных финансов. Он был популярен в среде прогрессивно мыслящих интеллектуалов, но многих отталкивала резкость его суждений. Под конец жизни он вспомнил о своем родном языке и как-то, отобедав, невзначай переложил одну валлийскую балладу на, как потом писали, «элегантный английский стих».

Лорд Кокберн (1779–1854) принадлежал к схожему роду — младшей ветви лангтонских Кокбернов — не кельтского, но саксонско-норманнского происхождения. Его облик в зрелом возрасте на портрете кисти Рэберна считался настолько типично шотландским, что позже был помещен на банкнотах Шотландского коммерческого банка. Его «Летопись моей эпохи» дает классическое описание эдинбургского общества того времени, когда город называли Северными Афинами, но тщательно избегает откровений личного характера.

Его отец, шериф Мидлотиана и судья Шотландского казначейства, был несгибаемым тори. Мой прапрадед перешел к вигам, каковая измена в те давние времена отозвалась ему некоторым замедлением в продвижении по службе, которое зависело от его дяди Генри Дандеса, лорда Мелвиллского, всесильного диктатора партии тори. Он был хитроумным политиком и получил место судьи благодаря своему ораторскому искусству и успехам на уголовных процессах. В 1837 он был назначен лордом Высшего уголовного суда Шотландии. Выступал в печати и устно почти по всем проблемам государственной политики. Пресвитерианский священник по профессии, но далеко не ортодокс, он был среди судей, которые оказались в меньшинстве, когда выступили против решения, вызвавшего признанием контроля государства над Церковью дальнейшее отделение от нее Свободной шотландской церкви; но сам он к ней не примкнул. Во время Второй мировой войны меня послали на курсы ротных командиров, которые располагались в прелестном игрушечном замке на окраине Эдинбурга, где я обратил внимание на герб Кокбернов в одном из витражей. Это, как я узнал, была Башня Бонели, которую лорд Кокберн выстроил в подражание Эбботсфорду.