Читать «Тайна Высокого Замка» онлайн - страница 29

— Да, всё больше и больше сгущается смрад фашизма.

Про смрад Петрик понял, а про фашизм — нет.

Конечно, если тётя Марина не усылает Петрика погулять во двор, когда заходят в мастерскую «заказчики», так Петрику всё слышно через фанерную перегородку, о чём говорят в мастерской.

Вчера, например, тот самый стриженный заказчик, который присвоил шляпу дяди Тараса, очень ругал какого-то кровавого Муссолини. Этого Муссолини он называл и по-другому: «фашист», «чёрное зло фашизма», «фашистская собака».

Дядя Тарас тоже говорил что-то непонятное про Германию, про какого-то бесноватого Гитлера, захватившего власть. А потом дядя Тарас сказал очень понятно: «Есть на свете Москва!»

Вечером, когда пришла с работы Ганнуся, а тётя Марина с мамой ушли узнавать насчёт подённой работы для мамы, да и дядя Тарас тоже куда-то ушёл, Петрик спросил:

— Ганнуся, фашисты — это собаки? Они такие, как бульдог «Танго» из четырнадцатой квартиры или ещё пострашнее?

— Тсс, тихо, — цыкнула Ганнуся, при этом сильно дёрнув Петрика за рукав рубашки. — Ты это где слыхал, дурак? Не твоего это ума дело… нельзя так говорить, слышишь?

— Не глухой я, слышу, — огрызнулся Петрик, обиженно шевеля бровками. Он терпеть не мог, если на него цыкали и дёргали за рубашку.

Хорошо, Петрик не будет больше этого слова произносить, раз Ганнуся так волнуется.

«Скорее всего, «фашист» — это ругательство», — решает Петрик.

— Я больше не буду. Добре? — покраснев, обещает Петрик. — Ты маме не скажешь, Ганнуся. Добре?

— Вот и умник, я не скажу, — соглашается сестра.

Один раз с Петриком уже произошла некрасивая история. На улице пьяный дрогаль яростно бил кнутом лошадь и сквернословил. Петрик прибежал домой и повторил то, что выкрикивал пьяница. Мама очень закричала на Петрика и пригрозила оторвать ему язык, если Петрик когда-нибудь ещё повторит эти отвратительные слова.

Ганнуся носит по комнате Тымошика и поёт ему песню.

— Ганнуся, а Москва… это где? — громко спрашивает Петрик, вспомнив слова дяди Тараса.

Песня умолкает на полуслове. Ганнуся присаживается с ребёнком на топчан, и её большие мечтательные глаза устремляются в сторону окна. Она заговорила совсем тихо.

— Это там… Ты видел, Петрик, откуда всходит солнце.

Нет, Петрик на это никогда не обращал внимания. Да и где тут из подвала увидишь восход солнца?

— Это там, в Советском Союзе… Татусь мне рассказывал… Там есть Кремль, а на его башнях всегда горят большие-пребольшие красные звёзды…

— А зачем?

Ганнуся подумала и сказала:

— Чтобы всем бедным людям на земле было издалека видно Москву. Там свобода… Там дети не голодают и все они ходят в школу учиться…

Заплакал Тымошик.

«Вот какой! Не ласт поговорить», — впервые рассердился на братика Петрик.

Ганнуся развернула мальчика, сменила пелёнку и снова заходила с ним по комнате, чтобы Тымошик уснул.

Ясно, Ганнуся больше не настроена рассказывать. Она тихо поёт и думает, думает…

Надо ложиться спать Петрик сам расстегивает лямки на штанишках, бережно складывает их на табурете возле топчана и ныряет под одеяло. Он спит с мамой и Ганнусей на топчане. Когда он просыпается, Ганнуси уже нет дома, она уходит в бар «Тибор» на работу. А мама теперь все время дома. Из-за какого-то «проклятого кризиса», который отнимает у людей работу и кусок хлеба, мама больше не ходит искать работу.