Читать «Ламетри» онлайн - страница 69
Вениамин Моисеевич Богуславский
Ламетри разделяет общее всем просветителям идеалистическое понимание общественной жизни. Мнение, пишет он, — «владыка над людьми» (там же, 475). Просвещение, рассеяв мрак ошибочных взглядов и распространив свет истины, тем самым положит конец всем общественным бедствиям. А обеспечить торжество просвещения призван просвещенный государь, окруживший себя философами. Ход событий в стране будет зависеть от того, согласится ли он стать «немного философом» и следовать советам философов. У венценосца, следовательно, имеется свобода выбора. А от нее зависит судьба страны, ее история. Таково противоречие между убеждением идеолога предстоявшей революции, что сокрушить царящие идеи можно, лишь борясь активно с ними, и его детерминизмом; свобода и необходимость понимаются им рассудочно, односторонне как абсолютно исключающие друг друга. Так же односторонне Ламетри абсолютизирует и другие положения: тезис, что духовный облик личности детерминирован ее внутренней телесной организацией, и тезис, что лишь внешние воздействия, прежде всего со стороны общественной среды, определяют его духовный облик; тезис, что решающее значение для системы моральных ценностей, которой надлежит следовать, имеет природа человека и окружающая его природа, а также тезис, что при установлении моральных норм решающее слово принадлежит разуму; защита индивидуализма, даже эгоизма и не менее энергичное требование ставить превыше всего благо общества; защита наслаждений тела и панегирик наслаждениям духа как высшему счастью, доступному человеку.
Но эти противоречия (и некоторые другие), хотя обычно не в такой обнаженной форме, как у Ламетри, налицо и у Дидро, и у Гольбаха, и у Гельвеция. Преодолеть метафизический образ мышления им, как и Ламетри, не удалось. Нельзя противопоставлять концепции этих мыслителей мировоззрению Ламетри; они — его единомышленники. Нельзя не признать, что
Ламетри, писал маркиз д’Аржанс, не философ, а невежда и безнравственный человек. Лишь «враги философии говорят, что он был философом-эпикурейцем» (36, 237), и, ссылаясь на его книги и образ жизни, чернят философов. Д’Аржанс сопоставляет позицию Ламетри, в которой видит оправдание всех пороков, с цитатами из Эпикура и Лукреция как защитников высокой морали, затем приводит слова Ламетри, высоко оценивающие того, кто избавит страну от тирана. Ламетри надо поместить, пишет маркиз, не среди философов, а «среди теологов, которые учат, что можно убить короля. На этот счет Ламетри выражается так же ясно, как эти теологи» (там же, 261). По словам Дидро, «Анти-Сенека» — книга, оправдывающая любые преступления. Находя одну лишь безнравственность в книге Ламетри, Дидро видит лишь безнравственность и в его жизни. Среди древних римлян, пишет он, «тоже были люди, чью испорченность кое-кому хотелось приписать всем философам вообще… Это побуждает меня вспомнить автора „Анти-Сенеки“ и постоянную склонность врагов философии цитировать его в числе мудрых и просвещенных мужей, которые всю жизнь ищут истину и упражняются в добродетели. Если б эти лица, клевещущие на честных людей, не были лишены порядочности, они постыдились бы помещать это имя, заслуженно покрытое позором, рядом с именами, более всего заслуживающими уважения» (51, 345), Как и д’Аржанс, Дидро изображает Ламетри невеждой. Аналогичным образом высказывались о нем Гольбах (см. 13, 408), д’Аламбер и другие просветители. Враги материализма ссылались на эти высказывания в подтверждение того, что материализм и атеизм ведут к безнравственности. Просветители, утверждавшие, что Ламетри дает оружие их врагам, сами дали им это оружие. Нетрудно было показать, что Дидро, Гельвеций, Гольбах в важнейших вопросах следуют за Ламетри.
