Читать «На память о русском Китае» онлайн - страница 15

Ехать дальше Владивостока Несмелову, не знавшему, к тому же толком ни единого иностранного языка, — всё, чему учили в Кадетском корпусе, исчезло из памяти, — явно не хотелось, ему хотелось жить в России, пусть в самом дальнем ее углу, «…во Владивостоке, / В одном из дивных тупиков Руси» (слова И. Елагина, уроженца Владивостока), до самой последней минуты. Но в октябре 1922 года победоносная армия будущего врага народа Иеронима Уборевича ликвидировала буферное государство и вступила во Владивосток. Скрыть свое прошлое Митропольский-Несмелов не смог бы, даже если бы захотел. Впрочем, на первое время он лишь попал под «запрет на профессию» — бывший белый офицер, да еще редактор прояпонской «Владиво-Ниппо», потерял работу, поселился за городом в полузаброшенной башне форта и жил тем, что ловил из-подо льда навагу. Но, конечно, с обязательным визитом в комендатуру через короткие отрезки времени — бывший «комсостав белой армии» весь был на учете. Хотя просто литературным трудом заниматься не запрещали: печатайся, у власти пока дела есть более насущные. Ну, а потом… Какое было потом, мы все хорошо знаем.

В 1922 году Несмелов выпустил очередную книжку — поэму «Тихвин», а в 1924 году, буквально накануне бегства в Китай, он выпросил у типографа Иосифа Романовича Коротя, с которым, думается, так никогда и не расплатился, несколько экземпляров своего второго поэтического сборника, уже вполне зрелого и принесшего ему известность; это были «Уступы». (Заметим: И. Р. Короть и сам скоро обнаружился в Харбине, ему принадлежала та самая гостиница «Модерн», где последний раз в гриме Пьеро выступил А. Н. Вертинский). Несколько экземпляров Несмелов успел разослать тем, чьим мнением дорожил, — например Борису Пастернаку. И в письме Бориса Пастернака жене от 26 июня 1924 года, можно прочесть: «Подают книжки с Тихого океана. Почтовая бандероль. Арсений Несмелов. Хорошие стихи». В это время Несмелов и его спутники — художник Степанов (кстати, оформитель «Уступов») и еще двое офицеров уходили по маньчжурской тайге всё дальше и дальше в сторону Харбина, и шансов добраться до него живыми было у них очень мало.

Историю перехода границы Несмелов описывал несколько раз, и детали не всегда совпадают: видимо, ближе всего к истине версия, пересказанная в мемуарном цикле «Наш тигр», к нему же вплотную примыкает и сюжет рассказа «Le Sourire». Конечно, можно было рискнуть — остаться в СССР да и пересидеть беду (советскую власть), но соблазн был велик, а Харбин в 1924 году был еще почти исключительно русским городом. Покидая Россию, Несмелов мог дать ответ на вопрос, заданный несколькими десятилетиями позже другим русским поэтом, живущим в Калифорнии, Николаем Моршеном: «Но что захватишь ты с собой — / Какие драгоценности?» Стихотворением «Переходя границу» Несмелов наперед дал ответ на этот вопрос — конечно, брал он с собой в эмиграцию традиционные для всякого изгнанника «дороги и пути», а главное: «…Да ваш язык. Не знаю лучшего / Для сквернословий и молитв, / Он, изумительный, — от Тютчева / До Маяковского велик». Несмелов и впрямь ничего другого с собой не взял — ну, разве что десяток экземпляров «Уступов». Словом, ничего, кроме стихов.