Читать «Танец семи покрывал» онлайн - страница 70

— Да, но его легче любить, когда вокруг тебя полно народу, — объяснил Чон.

И неожиданно для Стаси Павел вдруг заговорил о своем прошлом.

— Моя первая жена родилась в таком доме… Ты не представляешь, какое обаяние ей придавал этот дом вместе с ее родными, с которыми мы собиралась за общим столом… поесть, попеть песни, поговорить… Можно сказать, что я женился на ней с корыстью, хотя и любил Свету.

Он умолк, рассеянно глядя на воду.

— И вы хорошо жили? — спросила Стася.

— Прекрасно! — с чувством проговорил Чон. — На праздники приезжали из аулов родичи ее отца, бывало, до двадцати человек… И это было так здорово! Никому не было тесно. Да, это был настоящий дом…

— Так что же произошло?..

— Ах, Стася, — с горечью промолвил Чон. — В этом доме завелся один совершенно ужасный человек, который все взял и разрушил своими руками.

— Какой человек?

Чон со всего размаху ударил себя в грудь рукой.

— Я. Вот этими самыми глупыми, подлыми руками все взял и разрушил…

— Почему ты это сделал? — почему-то не удивившись его ответу, спросила Стася.

— Это отдельный разговор. — Чон нахмурился, и Стася явственно ощутила, что он как бы закрылся от нее и что задавать вопросы не стоит.

Возможно, Стася бы не унялась и потребовала, воспользовавшись его откровенностью и хорошим настроением, чтобы он рассказал ей все до конца.

Но она не чувствовала себя вправе это делать.

Ведь у нее тоже имелась тайна, которую она пока не собиралась раскрывать мужу…

Глава 21

Низкое солнце Павла Переверзева

Когда Стасю спрашивали, кого она считает своим учителем, то она безо всякого кокетства отвечала:

— Низкое солнце.

Конечно, рассеянное бормотание Стаси можно было принять за ответ, но он все-таки нуждался в кое-каком пояснении. А вот пояснять Стася ничего не умела и не пыталась. Люди, не обладающие ассоциативным мышлением, казались ей иностранцами, языка которых она не знала, а они не владели ее языком.

Но Павел — не Чон, а Переверзев — понимал ее с полувздоха.

Павел ночевал на веранде, и каждое утро его, как сонное постукивание созревших плодов, будили шаги Стаси.

При низком солнце она обходила свои владения, а они были гораздо обширнее соток, описанных в техническом паспорте домовладения. Наблюдая за ней сквозь неплотно прикрытые ресницы, Переверзев думал, что Стасины владения простираются с земли до неба, с рассвета до заката; с этого света на тот вели крохотные Стасины следы, неуловимые глазу, как пушинки-парашютики майских одуванчиков — они залетали, казалось Паше, в глухонемые космические бездны, спрятанные за колесами созвездий, за мятущимся пламенем комет, оставляя там легкие метки нашей жизни, осторожные силки, по которым человечество, может быть, когда-нибудь сострочит расползающиеся края жизни.

Итак, Стася любила низкое солнце. Павел, наблюдая за ней, всякий раз пытался вспомнить картины, написанные на открытом воздухе при низком солнце… В лучах заходящего солнца Пластов писал «Ужин тракториста». Сумерки там поглощают звонкие краски, лучи заходящего солнца заливают окружающий мир оранжевым светом, а тени становятся холодными, лилово-багряными… У Стаси он не помнит картин, написанных в лучах восхода или заката. «Настурции» у нее написаны против света, льющегося из окна комнаты, непривычное освещение, называемое «контражур», выражающееся в контрасте, когда на светлом фоне окна темные пятна синей воды в хрустальной вазе и на рыжих лепестках цветов видятся почти силуэтами в ореоле света.