Читать «Михаил Булгаков. Морфий. Женщины. Любовь» онлайн - страница 171

Тася гордится Михаилом. Он привык к подобным выпадам, стойко переносит удары и даже смеется:

– Глупая рецензия. В зале сидит публика, не любящая новые порядки, поскольку на словах они правильные, а на деле остались прежними. Да, есть в театре миниатюра о взятках, но берут их не старые царские чиновники, а новоявленные советские бюрократы, ратующие вроде бы за обновленное революцией общество. Отсюда и возникает смех в зале. Смеется над собой и тот, кто берет сегодня взятки, делая вид, что сатира к нему не относится, и тот, кто вынужден, как и прежде, давать взятки чиновникам, но уже советским.

Тася взволнована до предела. В городе зарегистрировано несколько случаев холеры. Местная газета предупреждает, что если страшная гостья начнет развиваться, то в августе, с появлением фруктов и зелени, она может принять страшные размеры. Трудящиеся призываются на борьбу с холерой. Без вычистки выгребных помойных ям дело не сдвинется.

У Таси впервые возникает мысль о немедленном отъезде из Владикавказа. Но куда? В Киев, к матери Михаила, вряд ли ждущей нелюбимую невестку, в Москву, неизвестно к кому, или за границу, что сделать уже сложнее, но еще вполне возможно? По суше – намного дольше, но без всяких препятствий. Надо поговорить об этом с Мишей, безотлагательно, но он бесконечно занят работой в театре, в Горском институте и спешит написать юбилейный очерк о выдающемся русском актере Аксенове, спешит, чтобы он вышел в последнем номере закрывающейся газеты «Коммунист». И успевает сдать очерк вовремя. (После 1921 года он нигде не публиковался.)

18 мая 1921 года, газета «Коммунист», «С. П. Аксенов (35 лет служения сцене)»:

«Раз летом 1885 г. в Богородске под Москвой на Рузе купался с товарищами ученик школы живописи Сергей Аксенов. Барахтались в воде, смеялись, и потом Аксенов начал декламировать: «…Вырыта заступом яма глубокая, жизнь невеселая, жизнь одинокая». Слова стихов звучно неслись по глади речки. Декламацию услышал актер Семенов-Райский, который в то время с компанией учеников театральной школы тоже купался. Когда купание окончилось, он заговорил с Аксеновым: «А вы, батенька, хорошо читаете. Да… Вот что: не хотите ли участвовать в нашем драматическом кружке «Рассвет»?» Упрашивать Аксенова долго не пришлось, и через день он уже был на репетиции в театре, который помещался на Никитской и назывался «Секретаревка». Там и подвизался кружок. Играли Андреев-Бурлак и Иванов-Козельский.

Так началась сценическая карьера. Райский очень скоро отметил Аксенова, дав ему Жадова. Получив свое крещение в «Секретаревке», Аксенов двинулся дальше по трудному пути профессионального актера и поступил на службу к Лентовскому, который тогда держал драму в «Эрмитаже». Три года провел у Лентовского, все больше выдвигаясь вперед, постепенно определяя амплуа и переходя с любовников на характерные роли. После московского «Эрмитажа» Аксенов пробыл два года на частных московских сценах, а затем начался период жизни, полный переездов, – период служения русской провинциальной сцене, был всюду. Исколесил от Вологды до Ялты, от Вильно до Иркутска. В антрепризе Дмитриева служил в Нижнем. Начал в то время постепенно режиссировать. Девять лет работал в деле у Каширина, причем играл в Херсоне, Ярославле, Сибири. Несколько сезонов у Медведева в Царицыне, Екатеринодаре. У него стал играть героев-резонеров. Потом сам стал пробовать держать антрепризу и благодаря широкому размаху и стремлению лучше обставить дело всегда и неизменно на нем терял.