Читать «Тропою архаров» онлайн - страница 108

Странно, но с появлением человека тайга оживала, – обычно ведь это бывает наоборот. В других местах человек, появляясь, уничтожал или оттеснял далеко прочь диких обитателей.

Мы целый день шли через болота.

Болоту, казалось, не будет конца – мягкие сфагновые кочки, покрытые низкой корявой лиственицей, увешанной длинными бородами лишайников, сменились пушицевым кочкарником. Эти пушицевые кочковатые болота, как одна сплошная гребенка, состоят из непрерывного чередования высоких – иногда до метра высоты – кочек и глубоких мочажин, в которых стоит темная, кофейная торфяная вода, холодная-холодная, так как тут же под ней лежит вечная мерзлота.

Вот мы и прыгали целый день с кочки на кочку. Ноги стыли от холодной воды, а голову пекло солнце, влажный горячий воздух был переполнен комарами, оводами и слепнями, которые тучей висели над нами. Ноги ломило от холода, а глаза заливал пот.

Лошадям еще тяжелее, чем нам, они непрерывно хлещут хвостами, машут головами, брыкаются, – они облеплены сплошь самой разнообразной кровососущей нечистью. Она лезет им в уши, щекочет живот, сплошным кольцом окружает ноздри и глаза.

Впереди идет Дима, он ведет отряд. Он только этим и занят, он ищет дорогу и выдерживает направление. За ним двое рабочих – Соколик и Кузьма ведут вьючных лошадей. Чаще Соколик ведет за повод только одну, а остальные идут сами, сами выбирают себе дорогу.

Соколик – занятный человек и неплохо знает тайгу. Правда, познакомился с ней он не по собственной инициативе, а по приговору суда за какую-то деревенскую пьяную распрю. Сейчас он отбыл свой срок и зарабатывает деньги в экспедиции, чтобы не ехать домой с пустыми руками. Но тюрьма и снаружи и изнутри наложила на него кое-какой отпечаток: он непрерывно поет кроваво-сентиментальные песни и почти весь татуирован. На его груди изображен огромный орел, несущий в когтях обнаженную женщину; на руках – змеи, имена, якоря и т.д. Я не хотел брать его в отряд, потому что он, поступив к нам на работу, уже на следующий день чуть свет явился под окно наших девушек пьяный, с гармонией и песнями. Правда, вел он себя вежливо, стучал в окно и просил слушать его, затем пел песню, а пропев, требовал у слушательниц подтверждения, что он «хотя и некрасивый, но симпатичный». Я его прогнал. Но через несколько часов он явился трезвый, клялся быть дисциплинированным и уверял, что «это местами со всякими случается», но «со мной лично больше абсолютно не повторится». Я ему поверил, и он свои клятвы сдержал.

Другой рабочий – Кузьма – на возрасте. Он очень волосат, все лицо его и шея заросли густой и курчавой бородой; волосы растут у него и из ушей и из носа. Говорит он басом и очень мало, причем большую часть слов в его фразах составляют ругательства, которые он без большой фантазии вставляет впереди и позади каждого слова. Кузьма в прошлом старатель; по натуре он несколько мрачноват и леноват, работу обычно недоделывает, а когда велишь ее переделать – обычно машет руками и говорит: «Все равно от этого лучше не будет, и так сойдет», – но переделывает. Кузьма очень хорош с лошадьми, лошадей он любит гораздо больше, чем людей, и когда Дима как-то сказал ему, что он весь состав экспедиции готов променять на нашего кривого мерина, то он совершенно спокойно согласился, что «в этом самом мерине смыслу втрое против такого ученого, как ты».