Читать «Флорвиль и Курваль, или Фатализм» онлайн - страница 24

Потеряв госпожу де Веркен, я лишилась всякой надежды что-либо разузнать о своем возлюбленном и о нашем сыне. Нетрудно вообразить, что я, найдя ее в ужасном состоянии, тогда не отважилась заговорить с ней об этом.

Убитая горем, утомленная поездкой, совершенной при столь трагических обстоятельствах, я решила на какое-то время передохнуть, остановившись на одном из постоялых дворов Нанси, мне показалось, что господину де Сен-Пра было угодно, чтобы я скрывала свое имя, и поэтому я старалась ни с кем не общаться. Оттуда я послала своему дорогому покровителю письмо, решив не уезжать из Нанси, пока я не дождусь от него ответа.

«Несчастная девушка, не состоящая с вами, сударь, в родстве, – писала я ему, – чье единственное законное право – ваше сострадание, беспрестанно смущает спокойное течение вашей жизни; и вместо того, чтобы говорить с вами лишь о невосполнимой утрате, недавно вами понесенной, она осмеливается напоминать вам о себе, испрашивать распоряжений ваших, ждать их, и т. д.»

Но, как уже было сказано, беда неотступно следует за мной по пятам, и я беспрестанно становлюсь то свидетелем ее, то жертвой страшных ее последствий.

Как-то вечером я вышла прогуляться со своей горничной; возвращались мы довольно поздно, нас сопровождал наемный лакей, взятый мною по прибытии в Нанси. Все уже легли спать. В ту минуту, когда я входила к себе, внезапно из соседней с моей комнаты выскакивает женщина с кинжалом в руке и бросается в комнату напротив… Я узнала эту постоялицу, ибо не раз встречала ее, пока жила здесь, она была высокого роста, лет пятидесяти, со следами былой красоты… Повинуясь естественному порыву взглянуть на происходящее, я мчусь вдогонку… Мои слуги следуют за мной. Все случается в мгновение ока… мы не успеваем ни позвать на помощь, ни помешать… Эта злодейка набрасывается на другую женщину и двадцать раз подряд вонзает той прямо в сердце свой кинжал, после чего в замешательстве возвращается к себе, даже не заметив нас. Поначалу нам показалось, что у нее просто помутился разум; преступление, мотивы которого были от нас скрыты, казалось совершенно бессмысленным, горничная и лакей хотели позвать на помощь; однако какое-то неизъяснимое душевное движение охватило меня с необычайной силой – я приказала им умолкнуть, схватила их за руку и увлекла в наши апартаменты, где мы тотчас заперлись.

Далее все развивалось с ужасающей быстротой; заколотая кинжалом женщина, выбиваясь из последних сил, добралась до лестницы, где испускала страшные вопли; перед смертью она успела назвать имя своей убийцы; когда выяснилось, что мы втроем были последними, кто вернулся вечером на постоялый двор, нас задержали вместе с виновницей. Признания умирающей, однако, вскоре сняли с нас всякие подозрения, тем не менее, нас уведомили о запрете покидать постоялый двор до окончания судебного процесса. Преступницу препроводили в тюрьму, она ни в чем не признавалась и держалась очень стойко. Иных свидетелей, кроме меня и моих людей, не оказалось: значит, необходимо явиться в суд… рассказать все, как есть… старательно пряча тайно снедающее мою душу смятение… Мне, против воли, пришлось выступить в роли очевидицы, и тем самым, с неизбежностью обречь эту женщину на муки, а ведь я сама заслуживала смерти ничуть не меньше, будучи повинна в подобном же злодействе. Готова была все отдать – лишь бы избежать дачи этих роковых показаний; когда я диктовала их, мне казалось, каждое произнесенное слово вырывает по капельке крови из моего сердца. Все же мы вынуждены были сообщить о том, чему стали свидетелями. Доказательства преступления этой женщины, решившейся на убийство своей соперницы, были весьма убедительны, однако позже нам стало известно, что, невзирая на неопровержимость улик, без нашего вмешательства невозможно было вынести ей приговор, поскольку в этом деле оказался замешан некий мужчина, которому удалось скрыться, и подозрение могло пасть на него. Наши же свидетельства, в особенности сообщения наемного лакея – человека, служившего при постоялом дворе, и преданного интересам дома, где произошло преступление… словом, именно наши жестокие в своей очевидности показания, от коих мы не могли отречься, не скомпроментировав себя, обрекли эту несчастную на смерть.