Читать «Великолепная десятка. Выпуск 2: Сборник современной прозы и поэзии» онлайн - страница 10

это такое глупое ноу-хау:

окна сдвигают брови, а я – застыла.

в мыслях моих копается доктор хаос,

ветром стальным рассверливая затылок.

в парк прилетит, заблокирует мой «аккаунт»

между двумя березами в мокрой гуще…

культи дубов лечит лето то мхом то градом.

зИмы во льду хоронят живых лягушек.

глупое ноу-хау: грущу, не каюсь,

звезды роняю в воду промерзшим уткам.

космос – моя больница. мой доктор – хаос.

ночь прислоняется к нам своим лунным ухом:

бьется ли птица в березовом подреберье?…

тьма-ингалятор – от проблесков задыхаюсь…

я обещаю поправиться и не бредить

верой в рассвет и в себя.

только в хаос…

Там высоко

так неужели расставшись, мы канем?…

дождь и в москве и в аду —

время стучит каблуками о камни,

напоминая: иду.

так неужели сей фатум лелеять? —

свет во дворе и в раю,

как в домино, наши лавочки склеил

там, высоко, на краю…

Улица Горя, Потери Аллея,

смерть на земле и под ней,

время за смертью бежит, что-то блея

про «не гоните коней».

так неужели еще надо четче

волку сказать «отступись»?

красные: шапка, кровь, небо и щечки…

рано тебе, отвернись…

так неужели опять когти в клавишах:

марш похоронный в раю —

осень, пустые и мокрые лавочки

там, высоко, на краю…

Инна Олейник. А пока

Финалист второго Открытого чемпионата России по литературе

А пока

Утро с прищуром целует в веснушки. Лето.

Мама в косички вплетает тепло и ленты.

Завтрак – омлет, галеты. И сандалета

Где-то запряталась. Выбежишь босиком.

Лето не пахнет, лето благоухает

Спелой малиной, мамиными духами.

Мчишься по улице, лето в себя вдыхая.

Смотришь сквозь челку бесхитростно и легко.

Небо за крыши цепляется облаками.

Лето порывистым ветром тебя арканит.

Август кладет тебя в пасть свою пеликанью.

Скоро рябина доспеет до сочных бус.

Ну, а пока ты срываешь с соседской груши

Сладость свободы, испачкав лицо и рюши.

И, отдаваясь природе своей зверушьей,

Делаешь все по желанию – наобум.

Завтра ты станешь взрослой. За школьной партой

Тетя расскажет, что мир разделяет карта.

Что чудеса – это просто модель стандарта

Точных, доказанных опытами наук.

Ну, а пока небом дышится васильково.

Мир не разбросан, не сломлен, не забракован

Тетей с указкой и дядей в большом толковом.

Зелен, песочен, светел и большерук.

Ну, а пока ты уверена: люди – боги.

Ты еще знаешь счастливых, неодиноких.

Пыль, поднимаясь, целует босые ноги.

С каждым мгновением в жизнь открываешь дверь.

Скоро ты вырастешь, станешь чуть-чуть взрослее.

Мир тебе выставят лгущим и злым. Теплея,

Вечер весенний прошепчет, как здесь тебе я:

\'\'Только не верь им, пожалуйста! Им не верь!\'\'

Джеку-обожателю жизни

В полночь, Джек, небо синее, как наливной инжир,

И густое,

Густющее, словно вишневый джем.

Ночь, по полочкам звездочки разложив,

Наливается теплым джином в пустой фужер.

После двух, Джек, мне нравится слушать джаз,

Разбирать мир от башен до самых гнилых пружин.

Люди дремлют в объятиях старых цветных пижам.

Я шепчу: \'\'Расскажите, что снится вам, расскажи…\'\'

Сквозь оконную раму дым вьется седым ужом.

Раскрывая окно, разрушаю его ажур.

Воздух свеж, аж колюч, впрочем, даже почти ежов.

Звезды выглядят снизу, как сладкий в горсти кунжут.

Под окном у меня, Джек, щетинится старый Джим.

Он оранжевый весь. Он, как солнце. Еще рыжей.

Он сидит до рассвета и пристально сторожит

Наши вещие сны, наши выдохи. Он блажен.

Под прицелом луны мысли движутся, словно жук,

Совершая полет и такой баджи-джамп/прыжок,

Что я вряд ли когда-нибудь это изображу,

Разве только тогда, когда перерожусь стрижом.

Ты есть ты. Я есть я. И нам незачем подражать.

Мир устал и уснул. Он широк и непостижим.

Ты сопишь, Джек, легонько подушку рукой прижав.

И мне хочется…

Хочется просто жить!