Читать «Прыжок за борт» онлайн - страница 175

— Schrecklich! — прошептал он. — Ужасно! Что тут можно поделать?

Казалось, он взывал ко мне, но еще сильнее подействовали на меня ее молодость, долгие дни, ждавшие ее впереди; и вдруг, сознавая, что ничего сказать нельзя, я ради нее произнес речь в его защиту.

— Вы должны его простить, — закончил я. И мой голос показался мне глухим, затерянным в безответном глухом пространстве. — Все мы нуждаемся в прощении, — добавил я через секунду.

— Что я сделала? — спросила она почти неслышно.

— Вы всегда ему не доверяли.

— Он был такой же, как и другие, — медленно проговорила она.

— Нет, не такой.

А она продолжала ровным бесчувственным голосом:

— Он был лжив.

Тут вмешался Штейн.

— Нет! Нет! мое бедное дитя…

Он погладил ее руку, пассивно лежащую на его рукаве.

— Нет! Не лжив! Честен! Честен! — Он старался заглянуть в ее окаменевшее лицо. — Вы не понимаете. Ах, почему вы не понимаете?.. — И затем, обращаясь ко мне, бросил: — Ужасно! Когда-нибудь она поймет.

— Вы ей объясните? — спросил я, пристально на него смотря.

Они пошли вперед.

Я следил за ними. Подол ее платья волочился по тропинке. Черные волосы были распущены. Она шла, прямая и легкая, подле высокого, медленно шагавшего старика. Длинное пальто Штейна прямыми складками спускалось с его плеч. Они скрылись из виду за той рощей (может быть, вы не забыли), где растут шестнадцать разновидностей бамбука. Я был зачарован красотой этой поющей рощи, увенчанной остроконечными листьями и легкими кронами; меня приводила в восторг эта легкость и мощь, напоминающая голос бездумной жизни. Помню, я долго на нее смотрел и медлил уйти, как человек, прислушивающийся к успокоительному шепоту. Небо было жемчужно-серое. То был один из тех пасмурных дней, таких редких на тропиках, когда надвигаются воспоминания — воспоминания об иных берегах, иных лицах.

В тот же день я вернулся в город, захватив с собой Тамб Итама и другого малайца, на судне которого они в страхе бежали от страшной катастрофы. Потрясение, казалось, совершенно их изменило. Великую страсть девушки оно обратило в камень, а угрюмого молчаливого Тамб Итама сделало чуть ли не разговорчивым. Угрюмость его уступила место недоуменному смирению, словно он видел, как в минуту опасности могущественный амулет оказался бессильным. Торговец Буги, робкий человек, ясно изложил то, что знал. По-видимому, оба были подавлены чувством великого удивления перед тем, чего не могли понять.

Этой фразой и подписью Марлоу заканчивалось письмо. Тот, кому оно было адресовано, прибавил света в лампе. Одинокий над вздымающимися крышами города, словно смотритель маяка над волнами, обратился он к страницам рассказа.