Читать «Атаман Ермак со товарищи» онлайн - страница 283

Большинство оставшихся в живых казаков пребывали в монашестве. Но монах монаху рознь, и обитель от обители разнится. Казаки вступали без вклада — вкладывать в монастыри им было нечего. Потому и монастыри были один другого беднее, в иные их не брали. Местный архимандрит доносил владыке о казаках: «Стригутся все служивые люди увечные, раненые и которые очьми обнищали. За убожество, иные и без вклада стриглись, еще из ермаковских казаков постриженнии, лет во сто и больше...»

Владыка Киприан испросил в Москве разрешения на устроение богадельни в Тобольске, где и нашли наконец покой, кусок хлеба и крышу над головой участники ермаковского сибирского взятия, что «служили в Сибири лет по сорок и больше, с сибирского взятия, и на боях ранены и за старость, и за увечье от службы отставлены и волочатся меж двор, помирают голодною смертию».

Владыка Киприан не единожды собирал ветеранов и заставлял диктовать их «скаски» о походе, «како они прийдоша в Сибирь, и где у них с погаными агаряны были бои, и кого из них именем атаманов и казаков побиша».

Так появились первые записи рассказов участников похода. Однако за сорок лет, отнюдь не мирных и не больно сытных, казаки многое позабыли, многое путали. Тем более что счет годам у них никто не вел, да и не умел этого делать. Года помнились по событиям, события — по церковным праздникам, а церковные праздники казаками рассчитывались в походе далеко не точно...

Старички, собравшись вместе, ругались и даже дрались между собою, споря о событиях, датах и героях. Каждому был люб его атаман, а атаманов было несколько: Иван Кольцо, Никита Пан, Матвей Мещеряк, есаулы Брязга, Кичига, Окул... Одних и тех же людей называли разными именами. Поскольку свои церковные имена казаки таили, считая их «Божьими» именами своих ангелов-хранителей. Постригаясь в монахи, они меняли и эти имена, а при Ермаке пользовались именами домашними, или прозвищами.

Однако бросалось в их «скасках» в глаза: бои были нешуточные, и если иные атаманы были не безупречны, дела их во многом «сумнительны», то Ермак возвышался среди боевых своих товарищей. И никто не мог сказать о нем ничего худого. По всеобщему признанию, ежели Ермак ничего не смог бы без казаков, так и они без него вряд ли вообще бы в Сибирь пошли...

Совершенно запутавшись, кто как звался, где погиб, Киприан первым повелел «кликати» Ермаку со товарищи вечную память ежедневно, вместе со всеми мучениками во славу Божью.

Однако если слово архиепископа было законом для Сибири, а там поминали их при полном одобрении помнивших поход жителей во всех церквах, то на Москве такая затея энтузиазма не вызвала.

Великий Государь Алексей Михайлович и патриарх всея Руси Филарет помнили казаков по Смуте, и по-другому, чем ворами, их не называли. Составленная попечением патриарха Филарета летопись и Ермака, павшего до Смуты, возвела в разбойники. Только в 1636 году было учреждено на Москве «вселенское» поминание Ермака и его казаков.