Читать «Шампавер. Безнравственные рассказы» онлайн - страница 4

Его последние соратники, чьи имена приведены в «Рапсодиях», знавшие его особенно близко, могли бы дать о нашем поэте точные и положительные сведения; но поскольку сам он этого издания не одобрял, то их двери остались для нас закрытыми.

К концу 1831 года появились поэтические пробы пера Шампавера, озаглавленные «Рапсодии» Петрюса Бореля. Никогда еще не было случая, чтобы маленькая книжечка вызывала такой неимоверный скандал; без скандала, впрочем, не обходится ни одно произведение, написанное с душой и сердцем и лишенное учтивых поклонов, обращенных к веку, когда и искусство и страсти надуманны и стали ремеслом, и каждая страница пахнет потом. Мы слишком доброжелательно настроены, чтобы судить об этих стихах, нас не сочтут беспристрастными. Скажем только, что они нам кажутся неровными, но выстраданными, прочувствованными, полными огня, и, хоть иногда это может быть и сущие пустяки, чаще всего это слиток железа; книжка написана желчью и болью, это прелюдия последовавшей затем драмы, которую предчувствовали самые чистые сердцем; у такого произведения нету второго тома: эпилогом ему будет смерть!

Для наших читателей, которые не знают этих стихов, мы приведем из них несколько выдержек в подтверждение высказанных нами мыслей.

Вот стихотворение, открывающее сборник: мы отдаем ему предпочтение потому, что оно исполнено скорби и подкупающей искренности и содержит некоторые обстоятельства его жизни, о которых мы говорить не могли, оно обращено к другу, как видно, приютившему поэта в то время, когда, как Метастазио, он очутился без крова, под открытым небом.

Только вспомни, друг мой милый,Как судьба Петрюса била:Он угла не знал нигде,Чтобы сверху дождь не капал,Чтоб прилечь с гитарой на пол, —Ты помог ему в беде.Сам позвал: «Побудь со мною,Насладимся тишиною.Над Парижем никогдаНе блеснет лазурь Гомера,Небо нежного трувера…Там туманы, холода.А в Провансе солнце светит,Там мой домик друга встретит.Он – от суеты вдали.Будет птичья легкость в теле.Бедность? Пусть, но мы разделимУжин – горстку конопли».Ободренный и согретый,Я смущен был лаской этой.Ты души услышал стон,Первый понял, что один я.Над нелегкою судьбинойТы слезу пролил, Леон.Неужели ж, друг мой верный,Ты б хотел, чтоб лицемерноЖил я, время не кляня,Лишь клонясь от горя долу?Нет, как Мальфилатра голымПусть увидит век меня!Пусть, увидев, знает душу:Не подлец я и не трушу!Много слез и трудных думНа земных вкусил пирах я,Но глядеть умел без страхаЯ на горе и беду.Пусть увидит: над утратойНе тужу я. не богат я,Но не беден: есть усы,Есть гитара, есть веселье —Боль врачующее зелье,Тихой радости часы.Пусть увидит: о судьбе яНе вздыхал своей, плебея,Титулов не получал.Презрел чопорность дворянстваИль хлыщей ничтожных чванство —Плащ с Гарольдова плеча.Я в чаду балов придворныхНе строчил стихов покорных,Славословий не слагал.Не изнежен, не пресыщен,Я, как был, остался нищим,Но не льстил я и не лгал.