Читать «Совсем не Аполлон» онлайн - страница 54

На улице было по-прежнему тепло. Ветер заметно усиливался. Сильные потоки теплого воздуха проникали во все потаенные уголки моего существа. Ветер подхватил меня и нес, мне казалось, что я погружаюсь глубоко-глубоко внутрь самой себя, приближаясь к точке, в которой прячется мое абсолютное истинное «я». Это движение походило на музыку, которой невозможно не повиноваться.

Тут со мной случилась странная вещь. На некотором расстоянии передо мной шел человек с пакетом продуктов в руке. Женщина. Я не обратила на нее особого внимания, автоматически отметила, что впереди идет женщина, что в руке у нее, похоже, пакет из супермаркета. И лишь спустя несколько минут я поняла, что эта женщина — моя мама. Я позвала ее, но встречный ветер был слишком сильным, и она ничего не слышала. Я снова закричала, изо всех сил: «Ма-а-ма-а!» Но она так и не обернулась. Я шла против ветра, звала маму, а она меня не слышала. Словно я кричала в пустоту. И что-то мешало мне догнать ее.

Я не спешила домой, мне хотелось еще этого сильного ветра, дающего храбрость. Я глубоко дышала, вдыхала всеми легкими, хотела, чтобы он наполнил меня до краев, чтобы хватило надолго.

Так я оказалась у Лениного дома. Увидела ее в окне. Она стояла неподвижно, лицом ко мне. Не раздумывая, я подошла к двери и позвонила. В ответ — ни звука, только ветер свистит. Я чувствовала, что она там, за закрытой дверью, полна решимости не открывать, не выдать себя ни звуком. Я позвонила еще раз, хотела что-то показать — не знаю что. Может быть, просто: вот я стою и звоню в дверь. Она, разумеется, не открыла и после второго сигнала. Почувствовав стыдливое облегчение, я ушла.

Пакет, который мама несла, когда я заметила ее на улице, стоял на кухне. Я достала продукты, убрала их в холодильник и в шкафы. Из прачечной доносились звуки: заработала стиральная машина, хлопнула дверца сушильного шкафа.

У себя в комнате я включила Баха и огляделась по сторонам: давно я не делала уборку. Принесла ведро воды и тряпку. Музыка приняла эстафету от ветра. Так: убрать все вещи со стеллажа, с письменного стола, с подоконника — прочь! Дорогу тряпке!

— А, ты уже пришла.

Мама на пороге. Ей удалось перекричать и Баха вместе с теплым ветром, и мой хозяйственный порыв. Я быстро обернулась и с удивлением увидела, что она только что из парикмахерской. Волосы пострижены, высушены, уложены и даже отливают незнакомой рыжиной. Я хотела сказать, какая у нее красивая прическа и что я видела ее на улице и звала, но она не слышала, — а губы произнесли совсем другое:

— Почему ты никогда не рассказывала о своей младшей сестре?

Сначала не произошло ничего, у меня перед глазами была та же картина: мама только что из парикмахерской, с легкой улыбкой на губах. Я с тряпкой в руке, жажду чистоты. Ветер и оттепель за окном.

Да и потом ничего особенного не случилось. Никто не заорал в приступе ярости, не упал в обморок, не разрыдался, даже голоса не повысил. Наоборот. Комната погрузилась в молчание, огромное ужасное молчание. Мамино лицо переменилось. Из него будто исчезла жизнь. Словно все живое, пульсирующее — даже рыжина в волосах — исчезло в зияющем пустотой холоде глаз. Эти глаза смотрели на меня, рот приоткрылся, словно подчинившись чужой воле, и тонкий, тусклый голос, которого я никогда не слышала прежде, произнес: