Читать «Размах крыльев ангела» онлайн - страница 94

Высоко и часто подскакивал на одной ножке реабилитировавшийся Колька: он же сразу им так и сказал, что дяденька научил пойти играть, а они все не верили, ругались.

Только вот тетка Валя все равно осталась недовольна, сердито зашептала:

– Что же ты, паскудник маленький, делаешь?! Язык бы тебе вырвать! Счастье твое, что малец, не понимаешь пока… – и уже громче, Маше:—Ты прости его, девочка, ребенок, он и есть ребенок. Не слушай его, он поди и перепутал все. Прости… Может быть, все еще и обойдется…

И Колька не стал настаивать, не стал объяснять им, что ничего он не перепутал и никакой он не ребенок – в школу скоро идти, и все буквы он уже знает, а считает прямо до ста без ошибки, – только уцепился крепко за тети-валину руку, потащил к калитке. Так ведь они и на автобус опоздают, который в город, к мамке…

Глава 19. Болезнь

Не обошлось. Ничего не обошлось.

Возможно, развитие болезни подтолкнул сильный стресс, известие о том, что именно родной муж, в церкви с ней венчанный, поступил с ней наиболее жестоко.

– Ну да, я, – инфантильно бубнил прижатый к стенке Македонский, – а что ты все сама да сама. Я для тебя теперь так, пустое место. Нашла себе быка-производителя и рада-радешенька. А я, может быть, не хочу! Я молодой еще, я хочу для себя пожить! Нам с тобой детей заводить рано еще.

– Саша, это котят в доме заводят, а еще коз и коров в хозяйстве, а детей не заводят, они родятся, – в сердцах, зло бросила Маша. – Я же от тебя ничего не просила, никакой помощи, я бы сама справилась, зачем ты так с нами?

– Маш, – пошел Македонский на попятный, – ну ты погоди, еще образуется все, ты ведь не заболела. Я же не всерьез, я так, пошутить хотел. Мне, Маш, кстати, в Норкине верное дело предложили, скоро переедем, собирайся. Переедем отсюда…

– Да катись ты в свой Норкин!

В горе и в радости, пока смерть не разлучит вас…

К обеду Мария почувствовала себя нехорошо. Болела голова, знобило, работа не клеилась, и все валилось из рук. Хотелось лечь и лежать словно в мягком коконе, укрывшись с головой теплым одеялом.

– Ты, Мария, простыла, – констатировал Степаныч, – ты ноги надысь промочила? Промочила. Вот и получай фашист гранату. Тебе нонеча беречься надо, штаны теплые надевать, как все бабы делают. Видал я твои штаны, на веревке сушились, не штаны, а срамота, кусочек кружев. Мой платок носовой теплее будет. Ты должна в такую погоду дома сидеть, а ты скачешь как лошадь на свадьбе – голова в цветах, а задница в мыле. Давай, Мария, ложись, а я тебе сейчас печь затоплю да чаю сделаю с малиной. Твой-то в Норкине?

– Там, – односложно призналась Мария. Говорить не хотелось, сил не было, а тем более говорить о Македонском.

– Ну и слава богу. Так и тебе, и мне спокойнее. Давай, давай, сейчас одеяло под ноги подпихну. Носки-то шерстяные, собачьи, где у тебя?

Став полноправной хозяйкой Незабудки, Мария освоила починенную Степанычем старинную прялку, пряла мягкую собачью шерсть, вязала носки и рукавицы. Получалось у Марии не слишком ровно, не так как у мастерицы Валентины, но для носков и рукавиц в самый раз.