Читать «Запятнанная биография (сборник)» онлайн - страница 4
Ольга Трифонова
Эта, с голубыми глазами, в складках, ковыляла по одеялу и плюхалась. Была еще одна, поменьше, кудрявая, всегда на руках у губастой женщины, другая, постарше, с черной головкой, сидела всегда тихо на углу одеяла и перекладывала деревяшки и железные крышки. У нее уже был
Как и полагается, клички дети носили разные: черная — Гуля, кудрявая — Тамара, а та, со складками на лапках, — Леся.
Откуда он сам взялся, не помнил, кажется, его принес Дядя Ваня.
От прошлого остались полутьма, запах сырой земли и материнский, незабываемый. Чудесный, пьянящий вкус ее молока, тепло от пушистых комочков рядом. Потом что-то ужасное, — яркий свет, лапы проваливаются между каких-то прутьев, застревают, причиняя боль, сверху наваливаются братья и сестры, чье-то мохнатое брюшко прямо на голове, невозможно дышать, гибельное чувство удушья.
Потом снова темнота и глухой ровный стук, не слышимый, а ощущаемый всей кожей, всеми внутренностями. Такой же стук исходил от матери, только стучало чаще и отчетливее.
А этот — был звук Дяди Вани, он снова слышал его позже, когда Дядя Ваня брал его на руки.
Дядя Ваня всегда наливал ему в мисочку молока и брал на руки. Бабушка тоже наливала молока, но на руки не брала.
Самой красивой и нарядной из сестер была Катя, но она редко сидела на одеяле. Она уходила рано утром, вся шуршала и пахла довольно противно, слишком душными цветами. Возвращалась вечером вместе с Дядей Ваней, ели вместе со всеми, а потом ложились рядом. Другие ложились рядом со своими детьми в другой комнате, а Бабушка ложилась одна на лежанку на кухне.
Но сначала они заводили ручкой музыку, спрятанную на черном блестящем круге, и пели вместе.
Одна песня была про дядю Ваню, они так и повторяли хором: «Дядя Ваня
Ну прямо как сам Дядя Ваня говорил ему: «
Довольно скоро стало понятно, что его имя Букет, как у Дяди Вани — Дядя Ваня, у черноголовой — Гуля, у той, с толстыми ножками, — Леся…
А то время, когда все сидели вместе на ватном одеяле, как оказалось, и было самым счастливым.
Сначала он никуда не уходил со двора и ночью старался пробраться в сени, но Бабушка выгоняла с противным криком: «А ну геть!»
Она была незлой, но строгой. При ней в дом заходить было
За это так сильно досталось хворостиной, что он больше даже не смотрел в их сторону.
К следующему лету он бегал к выемке — заросшей бурьяном глубокой впадине в конце улицы. За впадиной иногда что-то лязгало, стучало и гудело. Там проходила железная дорога.
Потом он увидел, как огромные паровозы набирают себе воду из высокой колонки.
Вода лилась сверху, а паровоз от удовольствия время от времени выпускал сбоку пар.
На другой конец улицы ходить было не так интересно: за домом соседа — Гусаря, начиналось поле, в котором в очень голодные времена он мышковал, и выгон, а дальше между землей и небом стояла гора, она называлась Гадячской, и по склону ее два раза в день, утром и на закате, проходил поезд. Он полз в неведомый Гадяч.